Адвокат Империи 15 - Ник Фабер

коридорам в дальней части дворца, куда обычно не допускался обычный персонал.

Не самый хороший знак.

— Налево, господа, — всё тем же безэмоциональным голосом направил их слуга, когда они подошли к развилке. — Вверх по лестнице.

Значит, им предстоит подняться наверх, мысленно ответил Николай, перебрав в голове возможные места где именно будет проходить разговор. Вариантов имелось шесть и каждый из них ему не нравился. Будь государь в хорошем расположении духа — встретил бы их в своём кабинете. Тоже не самый хороший знак. Впрочем, всё будет зависеть от того, на каком этаже Император их примет.

Оказалось, что на третьем, что, по сути, было уже не так уж и плохо. Слуга провёл их по богато украшенным внутренним коридорам, пару раз свернул и остановился перед неприметными на вид дверьми.

— Прошу вас, — без тени эмоций на лице сказал он, открывая дверь перед графом и князем.

За дверью оказалась небольшая личная библиотека. Небольшая, разумеется, по меркам дворца. В любом другом месте её можно было бы счесть огромной.

Высокие шкафы из тёмно-коричневой древесины, чьи полки плотно заставлены аккуратно стоящими книгами. Выставленные корешками, они демонстрировали названия на самых разных языках, показывая, что хозяин этого места владел ими в достаточной мере, чтобы иметь возможность читать тексты в оригинале. Мягкие и дорогие ковры на полу, в ворсе которых тонули подошвы ботинок. Горящий камин у дальней стены и одно единственное кресло с высокой спинкой, которое сейчас стояло повёрнутое к ним.

Именно в нём, в этом самом кресле, с раскрытой книгой в руках и в удобном домашнем халате сидел тот, кто вызвал обоих аристократов к себе «на ковёр». Почти что буквально.

А вот то, что других кресел в поле видимости не наблюдалось, Николай счёл дурным знаком. Обычно его величество предпочитает говорить со своими поданными в равных условиях, как бы подчеркивая тем самым, что, несмотря на своё положение, он не ставит себя выше них. Глупая, но порой такая полезная психологическая уловка.

Сейчас же Меньшиков пришёл к выводу, что-либо времени для уловок просто не было, либо же их время прошло.

Дверь за их спинами закрылась с чересчур уж зловещим щелчком.

— Подойдите, — прохладным тоном приказал Алексей Багратионов, откладывая в сторону книгу, предварительно вставив между страниц тонкую закладку.

Когда Меньшиков с Распутиным вняли приказу и подошли ближе, взгляд императора оказался направлен на Григория.

— Как он?

— Очень плох, ваше величество, — ответил Распутин, моментально поняв, чьё именно состояние интересует сейчас его величество. — Плох, но жив. Мы стабилизировали его, и я закрыл большую часть самых серьёзных ран. Остаётся дождаться, когда он излечится сам.

— А он излечится? — не поведя бровью поинтересовался Император.

— Да, — вместо Распутина ответил Меньшиков, так как в этом плане обладал несколько большей информацией. — Как только его Реликвия реактивируется, то…

— Николай, разве я спросил сейчас тебя?

Короткий, произнесенный негромким и спокойным голосом вопрос прозвучал для Меньшикова подобно удару кнута.

— Прошу прощения, ваше величество, — негромко извинился он.

Багратионов смерил его холодным взглядом, после чего вернулся к разговору с Распутиным.

— Николай прав, — вздохнул тот. — В данной ситуации нам остаётся ждать, пока не вернётся его Реликвия для полного исцеления. Я мог бы сделать это своими силами, но…

— Я понимаю, — кивнул Багратионов. — Сына Лазарева уже доставили к тебе?

В глазах лекаря вспыхнул огонёк удивления. И это не укрылось от сидящего в кресле мужчины.

— Не стоит удивляться, Григорий. Я привык следить за тем, что происходит с моими людьми.

— Да, ваше величество, — кивнул Распутин. — Он сейчас находится в палате интенсивной терапии. Я собирался начать его лечение сегодня, если бы не… если бы не столь неожиданное появление графа Браницкого в моей клинике в столь печальном состоянии.

При этих словах глаза целителя на короткое мгновение метнулись в сторону стоящего рядом с ним Меньшикова.

— Ясно, — вздохнул Император. — Держи меня в курсе, Григорий. Браницкий нужен мне живым, в строю и готовый действовать. Даже если это противоречит его собственным интересам.

— Конечно, ваше величество, — кивнул целитель.

— А теперь, Григорий, будь добр, оставь нас наедине.

Бросив в сторону Меньшикова ещё один осторожный взгляд, Распутин кивнул и направился к выходу. Вероятно, подумал Николай, сейчас Григорий гадал, увидит ли он его снова.

Впрочем, глупый вопрос.

Когда дверь за ним закрылась, в личной библиотеке императора повисла довольно тяжелая и гнетущая тишина.

— Я не жду от тебя оправданий, — спустя минуту заговорил наконец Император, сверля взглядом стоящего напротив него князя. — Но я хочу знать, что там случилось. И я хочу знать причину того, почему Браницкий сейчас находится в таком жалком состоянии.

— Ваше величество…

— И ещё, Николай, — грубо перебил его Император. — Я хочу понять одну простую вещь. Как тебе могло в голову прийти втянуть столь ценного мальчишку в подобную авантюру?

— Я бы сказал, что это был оправданный риск, ваше величество, — осторожно произнёс Меньшиков.

При этих словах брови Императора удивлённо приподнялись, а в голосе прозвучала легко читаемая насмешка.

— Оправданный?

— Да, ваше величество.

— Позволь напомнить тебе, что это именно ты убеждал меня в том, что стоит сохранить Рахманову его жизнь, потому что он может быть нам полезен в будущем, Николай. Именно ты убедил меня в том, что живым сын Ильи Разумовского может быть нам куда более полезен, чем мёртвым. И это несмотря на то, что сделал его отец. А сейчас, наплевав на возможную опасность для его жизни, ты позволил ему принять участие. Почему?

— Считайте, что это была проверка, ваше величество.

— Проверка?

— Именно. Я хотел выяснить несколько вещей.

— Какие же?

— Как он поведёт себя в том случае, если придётся действовать в условиях критической нехватки времени и информации. Как будет вести себя при личной встрече со своим братом. Как отреагирует на происходящее. Причин было много, ваше величество.

— Можешь начать с самого начала, — предложил ему Багратионов. — Кресло у меня удобное, и я никуда особо не тороплюсь, Николай.

Значит, быстро решить этот вопрос не удастся, подумал Меньшиков и мысленно выругался. Но даже в своих мыслях он сделал это очень и очень тихо.

— Они семья, ваше величество, — начал он.

— Не ты ли мне говорил, что Рахманова мало интересует