Ковчег - Дэвид Мэйн

— А пока, — говорит она, и ее ловкие пальцы отрывают кусочек шерсти, — я покажу тебе, как чесать шерсть, прясть и ткать.

— Что сперва — шерсть или лен?

— Шерсть.

Ной целиком погружается в работу. Ткет он гораздо хуже, чем готовит, но жена терпелива. В глубине души он ей благодарен — она нашла способ занять свободное время. Снова каждое утро он благодарит Бога за труд, которым предстоит наполнить день.

Только однажды он спросил ее полушутя:

— И чем ты собираешься заняться, когда сделаешь из меня такую же хорошую жену, как сама?

— Усну, — отвечает она, и в ее ответе не слышно и тени иронии. Она говорит глухим, тусклым голосом, и слова ее ядом растекаются в животе Ноя. Он понимает, что она стала совсем седой. — Усну и буду спать. Долго-долго.

Из сей земли вышел Ассур и построил Ниневию, Реховофир, Калах.

Бытие 10:11

Мне кажется, на протяжении всей жизни мне постоянно приходится начинать все сначала. Когда мать умерла, я отправилась жить к дяде, потом он заболел, и отец стал брать меня в море, хотя вся семья говорила, что жизнь на корабле совсем не для четырнадцатилетней девушки. Мне пришлось приспосабливаться, но, ко всеобщему удивлению, жизнь в море пришлась мне по душе. Потом крушение, потом я вышла замуж за Хама, прожила несколько лет на побережье, потом мы перебрались к Ною, потом началось наводнение, и мы жили на ковчеге, потом вода сошла, и мы снова стали жить все вместе на суше. Не хочу казаться неблагодарной, и я понимаю: волею судьбы мне способствовала удача. Но все же прошлой ночью я сказала Хаму, что всему есть предел. Если снова придется начинать все сначала, я не выдержу.

— Согласен, любимая, — кивнул он.

— Я хочу, чтобы мои дети прожили здесь всю жизнь.

Сегодня он возится с быками, расчищает еще одно поле под весенний посев. У меня трудолюбивый, нежный муж, и его ничем не сломить. Сейчас середина лета, на поле всходит пшеница. Поле небольшое, но нам хватит. В следующем году Ханаан перейдет на твердую пищу, да и Лея подрастет, так что нам понадобится поле побольше. С землей нам повезло: мы живем в междуречье, здесь много пастбищ. Фруктовых деревьев мало, к тому же они незнакомые. Я пока не решаюсь пробовать фрукты. Хаму здесь сразу понравилось, а я после трех месяцев странствий была не в том состоянии, чтобы спорить.

Не могу сказать, что наш путь был очень тяжелым — могло быть и хуже. Первый месяц в дороге был самым легким. Хотя не уверена, что такое путешествие вообще можно назвать легким: в день мы проходили по шесть лиг, к тому же не надо забывать, что с нами были двое детей и скот, а припасы ограничены. По крайней мере, мы ехали по равнине. Луга сменились пустыней с высокими дюнами, которую пересекала небольшая речушка. Солнце палило нещадно, и мы шли по ночам. Мы держались берега, ориентируясь по запаху воды. Наконец речушка стала шире, и когда мы повернули вместе с ней на юго-восток, увидели цепь низких скалистых гор. Но так казалось, пока мы не попробовали их пересечь. Хам искал самые легкие перевалы. Земля была пустынна и покрыта камнями. Я карабкалась по склонам, мышцы сводило судорогой. Прохладным утром у меня до сих пор болят бедра. А если утро совсем холодное, вдобавок ноет и спина, так что я едва могу встать. Это началось с рождения Леи.

По дороге примерно каждые сто шагов я строила пирамидки. Мы постоянно меняли направление движения.

Камни — еще одна загадка. По мере того как мы поднимались все выше и выше в горы, скучный серый гранит и кремень сменились красноватым камнем с вкраплениями кварца или какого-то другого белесого вещества. Утесы возвышались над нами на высоту сотен локтей, камень был испещрен несчетными полосками не толще пальца, напоминая бесчисленное количество сложенных одну на другую рук.

— Ну и что ты об этом думаешь? — спросил Хам, но я в ответ проворчала что-то невнятное. Внимание Хама в основном было сосредоточено на животных, которым приходилось особенно тяжело.

Самая главная неожиданность подстерегала нас на вершине перевала, до которой мы наконец добрались после трех недель пути, скатываясь со склонов и снова карабкаясь вверх. Речушка превратилась в ручеек. Мы остановились на привал, я присела на корточки покормить детей. Во мне жила надежда, что ручей со временем окончательно не иссякнет. По спине пробегала дрожь, взгляд бесцельно скользил по земле под ногами, пока не наткнулся на ракушки.

— Ух ты.

Хам вроде не удивился, но было видно, что под маской безразличия он скрывает беспокойство.

— Одно из чудес Яхве, — пробормотал он. — Господь сотворил горы, отчего бы ему заодно не насыпать здесь ракушек.

— Ясно. И чего тут волноваться?

Я склонилась и попыталась поднять одну из многих тысяч лежавших под ногами раковин каури и гребешков — их выдавала форма. У меня ничего не получилось, мне мешали дети.

— И зачем Господь высыпал на вершину горы каури? Может, они способны обходиться без воды?

— Вздор, — фыркнул Хам. — Еще скажи, что эти горы были дном моря. Хотя пару лет назад так оно и было.

Да, это так, но такое объяснение меня не удовлетворяет. Волны потопа обладали страшной силой, но кажется маловероятным, что даже они могли занести на такую высоту столько моллюсков. Много раковин истерлось от времени, краска выцвела и выгорела на солнце. Совершенно ясно, что, когда раковины попали сюда, моллюски давно уже были мертвы, они погибли задолго до того, как схлынули воды потопа.

Еще одна загадка. Я вздыхаю. Я уверена, ответ на нее можно найти, стоит только хорошенько подумать. В мире столько всего неизведанного. Что означают созвездия? Как у птиц получается летать? Зачем Яхве усыпал мир подобными головоломками? Чтобы потешить себя или бросить нам вызов?

* * *

Добрую половину месяца мы шли через горы. Не скоро забуду чувство, охватившее меня, когда мы поднялись на последний гребень и перед нами роскошным зеленым ковром раскинулась равнина.

— Твой новый дом, Илия, — подмигнул мне Хам.

— Как красиво. — Я коснулась руками век. — Пошли скорее вниз.

— Пошли.

Спуск занял три дня — один из быков подвернул переднюю ногу и охромел. Потом мы оказались на равнине, но Хам все же был недоволен. Его неудовольствие слегка улеглось, когда мы вышли к реке. Он осмотрел берег, счел его слишком низким и высказал предположение, что его должно заливать водой во время наводнений, поэтому он захотел найти место повыше. Через неделю мы вышли еще к одной реке, и он захотел узнать, не встречается ли она с предыдущей. Еще через десять дней пути мы убедились, что две реки сливаются воедино, сжимая землю, подобно двум ладоням.

— То, что нужно, — сказал он, и я согласилась.

Мы живем в чудесном месте, зажатые двумя реками. Черная земля крошится в моих пальцах, а до самых гор тянутся луга, покрытые зеленой травой. Скот тучнеет день ото дня, а Хам говорит, что сеять здесь так же легко, как идти под гору. Мы боялись, что не успеем с посевной, но лето здесь длинное, и даже ночью тепло. Так что нам повезло, а может, мы благословенны. Наверно, благословенны, хотя, учитывая все, что произошло, в это сложно поверить.