Один хороший дракон заслуживает еще одного - Рэйчел Аарон

Ты нападаешь в ответ без колебаний. Это зовется отвагой. Если хочешь победить, нужно быть готовым к этому, даже если это означает периодические поражения.

— Поражения? — закричал Джулиус. — Джастин, ты говоришь о нас. Когда матушка проигрывает, она теряет нас. Не пешек. Нас, своих детей, а это неправильно. Мы — личности со своими целями и чувствами, а не пешки.

Джастин закатил глаза.

— Ты перегибаешь.

— О, да? — сказал Джулиус. — Тебе понравилось бы, если бы она бросила тебя?

— Мы оба знаем, что она меня не бросит. Я слишком хорош.

Он сказал это как неоспоримый факт, и Джулиус верил в это. И верил, что каждый Хартстрайкер так думал, пока Бетезда не размещала их на местах. Жаль, его брат не понимал этого. Бетезда была источником его важности: глава его клана, королева для рыцаря. Он будет верен ей, пока она не повесит его голову как трофей. Джулиус, будучи на дне клана, вырос с другим взглядом, и он с трудом избежал гибели от гнева матери, так что не собирался снова рисковать собой или кем-то еще.

— Я не собираюсь ждать, пока меня снова используют, — прорычал Джулиус. — Конрад уже заплатил за то, что матушка не восприняла это всерьез. Если мы не хотим…

— Кстати, забавно, — перебил Джастин, крестив руки на груди. — Я поговорил с Фридой по телефону, и она говорит, что Конрад в порядке, — он свысока посмотрел на Джулиуса. — Похоже, твоя подруга тут соврала. Хочешь попробовать еще?

Это не понравилось Джулиусу. Зачем Кате врать о нападении? Но, хоть он был уверен, что что-то странное творилось, злость не давала ему представить, что именно. Он любил Джастина, но его брат порой бывал невыносим. Он шел сегодня на рекорд, и все разваливалось вокруг, так что Джулиус уже не выдерживал.

— Знаешь, что? Мне плевать! — заорал он. — Ты всегда говоришь, что мне нужно быть драконом и постоять за себя, но это все начинается с нежелания быть пешкой!

— Ты не постоял за себя! — взревел Джастин. — Ты рассказал чужаку тайную информацию, чтобы она смогла устроить ситуацию, в которой Бетезде придется быть в долгу перед другим кланом! Это не отказ быть пешкой. Ты сдал семью врагу.

— Когда ты поймешь, что Катя — не наш враг? — вопил Джулиус. — Она борется с Эстеллой, как мы. Она — наш союзник, и нам нужны сейчас союзники, — он сжал кулаки. — Клан — моя семья, как и твоя. Я хочу уберечь ее, как и ты, но это не означает, что я буду сидеть, защищая тайны матери, пока она решает, кого из нас бросит под автобус. И ты знаешь, что она это сделает, потому что она так всегда делает! Если она решит поймать Эстеллу, кто знает, сколько из нас погибнет из-за этого плана? С моим планом пострадает только гордость Бетезды, а это не потеря.

— О, перестань, — Джастин оскалился. — Ты можешь перестать думать о себе? Ты не особенный, Джулиус. У нас война кланов. Драконы умрут, так всегда бывает. Спасать наши жизни — не работа матери. Ее работа — победить, а выжить, чтобы насладится победой — наша ответственность.

— Может, так не должно быть, — прорычал Джулиус. — Знаю, звучит безумно, но, может, если бы мы работали вместе и помогали друг другу, а не были каждый за себя, мы не попадали бы в обреченные ситуации!

— Сказал неудачник, — Джастин покачал головой. — Но, может, если бы ты не попадал в ситуации, где смерть на носу, тебе не нужна была бы постоянно помощь.

Джулиус опустил плечи.

— Я даже не знаю, почему говорю с тобой об этом, — проворчал он, проходя в дом. — Говори матушке, что хочешь. Я пойду наверх и помогу Марси с попытками не дать Ванну Егерю убить всех нас.

— Зачем? — закричал ему вслед Джастин. — Я уже сказал, что разберусь с этим.

— Тогда можешь идти спать, — крикнул Джулиус в ответ.

Он тут же ощутил себя виноватым. Он обещал Марси, что поговорит с братом, уговорит его не биться с Ванном Егерем, но ему надоело спорить. Джастин все равно не слушал. Он снова назовет Джулиуса слабым и поступит, как захочет. Спасти брата было бы легче, если бы он смог помочь Марси снять проклятие, чтобы боя с Ванном Егерем и не было. Может, тогда Джастин выживет и увидит, что план Джулиуса и Кати сработал. Хотя неблагодарный не заслужил этого.

От этой злой мысли он расстроился, но у Джулиуса не было времени печалиться из-за этого. Ссора с Джастином подождет, потому что сейчас он собирался сдержать обещание, данное Марси. Он решительно прогнал из головы разговор с братом и пошел вверх по лестнице, перешагивая по две ступеньки, направляясь к лаборатории Марси, чтобы предложить посильную помощь.

Глава 8

Остаток ночи прошел в тумане.

Марси работала как машина, используя все маркеры и мел в своей лаборатории, пока пробовала заклинания одно за другим, пытаясь взломать проклятие. Она перепробовала порошки и пыль из запасов. Она рисовала заклинания на своей коже, на коже Джулиуса, даже вокруг спящего на кровати в углу Призрака. Она даже смогла сделать идеальную копию себя, используя круг из своей крови — позже она призналась, что увидела технику на форуме кровавых магов — пытаясь заставить Дамоклов Меч перескочить. Но, что бы она ни пробовала, черный меч на ее шее не сдвинулся, и с каждым поражением Марси становилась все решительнее, пробовала упрямо следующие заклинания.

Если бы ситуация не была напряженной, зрелище впечатляло бы. Джулиус не знал, что магия людей могла быть такой разной. Он помогал, где мог, доставал предметы с высоких полок, приносил ей кофе. Он хотел бы сделать больше, но месяца было мало, чтобы понять даже основы поразительно сложного мира магии тауматургов. Он чаще служил ее батарейкой, позволял ей брать его магию, когда ее запасы иссякали.

После произошедшего с прихвостнями Биксби, Марси больше не просила его магию. Первый раз был неприятным, и Джулиус был рад оставить это так. Но сейчас они не могли перебирать, и им повезло, в этот раз то, как Марси брала у него магию, ощущалось не так плохо. Она не была в ярости, не билась с толпой стрелков, так что была осторожно, брала крохотные порции магии за часы. Но даже с ее осторожностью он не смог продержаться долго.

Когда тьма под небесными путями стала меняться из черной ночи, озаренной неоном, до почти черного утра, Джулиус ощущал себя так, словно пробежал двенадцать марафонов подряд. Все мышцы в