Жаль, не добили - Александр Тамоников

– Ревенко, назад! – прохрипел Тамбовцев. – Стреляй!

Но ефрейтор подставил свою неразумную голову под пулю, упал, раскинул руки. Смерть была мгновенная, в отличие от того, что досталось его другу.

«На одной шахте трудились, – как-то отрешенно подумал Алексей. – Служили и погибли вместе».

Он продолжал вести огонь и с каждым выстрелом все острее чувствовал, что боеприпасы в диске на исходе.

– Держимся, парни! – Слова выходили из него с трудом, он сам их не слышал, а товарищи наверняка не могли разобрать.

Тамбовцев дернулся, упал на спину, уставился в небо ясными, но, к сожалению, мертвыми глазами. Алексей уже безучастно воспринимал все, что происходило вокруг. Он извел последние патроны в диске, упал на колено, выхватил гранату из подсумка мертвого Бесова, вытащил чеку, бросил за камни, где накапливался неприятель.

Взрыв грохнул где надо, полетели клочки по закоулочкам! Но остановить вражескую атаку он уже не мог. Бандеровцы лезли со всех сторон.

Взвыл Греков, у которого тоже кончились патроны.

– Командир, чем воевать?!

«Шоколадкой, – подумал Алексей. – Обидно. Надо было съесть. А теперь она достанется какой-то мрази».

– Командир, прощай. – Голос лейтенанта Грекова подрагивал. – Жалко, что вот так все сложилось.

– Греков, не сдаваться! – заорал Алексей. – Мы еще им покажем, где русские раки зимуют!

Боевики перестали стрелять, решили для разнообразия взять пленных. На офицеров через камни лезли как минимум пятеро, все здоровые, грязные, бородатые, с оскалами, растянутыми до ушей.

Как же допекла вся эта жизнь, постоянные неурядицы, неустроенность. Да и весь этот фашизм, будь он неладен.

– Греков, врукопашную! – заорал капитан, перехватил автомат за горячий ствол и бросился на врагов с занесенным прикладом.

Схватка была до обидного короткой. Алексей успел опустить приклад на чью-то лохматую голову и с отрадой ощутил плечо товарища. Греков бился рядом с ним. Капитан потерял автомат, пытался кулаками достать до скалящихся рож. Терпение бандитов иссякло. Удар по голове был страшен. Кравец повалился замертво и уже не чувствовал, как обозленные бандеровцы пинали его ногами.

Он приходил в себя, как после сложной хирургической операции. Сознание брезжило, подступало к голове, потом решительно откатывалось, снова прорезалось.

Он что-то чувствовал и испытывал недоумение. Выходит, байки о загробной жизни имеют под собой некую основу? Очнуться живым капитан не рассчитывал, к этому не было никаких оснований. Но сознание возвращалось к нему. Вместе с ним пришла боль, разлилась по всему телу, долбанула по голове.

Он лежал на камнях в какой-то небольшой пещере, созданной природой. Через выход в нее пробивался скупой дневной свет. Иногда Алексей слышал выстрелы, слишком отдаленные, чтобы уделять им внимание.

Капитан закряхтел и пошевелился. Рядом у стены кто-то сидел, обняв колени. Напротив лежали еще трое. Кажется, это были женщины. Появилась еще одна, нагнулась над ним. Он ощутил прикосновение влажной материи. Женщина вытирала ему лицо.

«Быстрее приходи в норму! – приказал себе Алексей. – Что ты тут разлегся, как покойник на солнышке?»

Он разглядел озабоченное женское лицо, испачканное чем-то серым, круглые щечки с ямочками, красивые, но запавшие глаза, обведенные кругами. Она куталась в какое-то тряпье, всхлипывала.

– Я знаю вас, девушка, – прошептал Алексей. – У меня прекрасная память на симпатичные лица. Вас зовут Леся Волынец, мы на днях имели беседу в Выжихе. Вы двоюродная сестра погибшего Никодима Ланового, учите детей математике. Мы потом виделись еще пару раз. Вы прятали глаза, но украдкой посматривали на меня.

– Господи, это вы. – Рука девушки застыла, глаза блеснули, сделались ближе и больше.

– Вы только сейчас это поняли?

– У вас все лицо было в крови. Вы словно маску надели. – Она опять взялась за работу и проговорила: – Вы извините, это мой платок, он не очень чистый, я собрала воду со стены. У вас голова повреждена.

– Сильно?

– Думаю, да. Вас ударили по голове, пробили кость. Было много крови, но сейчас она запеклась.

– А у вас коса была обмотана вокруг головы, а сейчас нет. – Зрение капитана восстановилось почти полностью, женщина предстала во всей своей печальной красе.

Она сидела перед ним на коленях, вся какая-то бесцветная, грустная, куталась в рванье. Волосы были стянуты выцветшей тесьмой.

– Мы у Бабулы?

– Да. – Она сглотнула. – Это пещера в большой скале, снаружи охрана. Нас пригнали сюда рано утром, а потом и вас сюда бросили. Примерно два часа назад это было. Отсюда не сбежать, они повсюду.

«Люди Бабулы притащили меня на свою пещерную базу в урочище, – рассуждал Кравец. – Ребята капитана Збруева еще здесь, о чем свидетельствуют глухие выстрелы. На штурм они не пошли, силенок мало. Ждут подкреплений? Бабула к этому спокойно относится? Он уверен, что справится со всей мощью Красной армии? Подготовил сюрпризы? Имеет запасные выходы, которыми никогда не поздно воспользоваться?»

– Вы их не любите, Леся?

– Господи, и как вы догадались?

– Но что случилось? Почему вы здесь? Можете быть откровенной со мной. Меня, кстати, Алексеем зовут.

Она задрожала, наклонилась к нему, прошептала на ухо:

– За нами пришли прошлой ночью. Очень злые были. Ворвались в село, в хатах все окна побили, скотину постреляли. Мне в дом горящий факел бросили, прежде чем увести.

Тут на щеку капитана вдруг капнула теплая слезинка, и он вздрогнул от неожиданности.

– Они хватали всех родственников Никодима Андреевича. Меня, Якимку, вдову Ледзю, ее мать Павлину Григорьевну. Якимка сбежать пытался, его поймали, по шее надавали. Мы думали, что нас выведут за село и постреляют, а они нам мешки на головы понадевали, посадили в телегу и повезли куда-то. Потом, уже на рассвете, пешком по лесу гнали, в эти скалы завели.

– Вас не трогали? Вы понимаете, в каком смысле.

– Нет, только затрещины отвешивали и под юбку лезли. – Лесю передернуло. – Бабула нас помучить, наверное, хотел. Утром мы думали, что уже конец, но тут стрельба началась, взрывы загремели. Не до нас им было. Но они скоро наверстают свое.

– Вы помните, какой тропой вас вели?

– Очень плохо, Алексей, простите. Сначала в мешках везли, а потом я от страха просто голову потеряла.

Он приподнялся на руке, стараясь не делать резких движений. Леся отстранилась от него, посмотрела со смесью отчаяния и надежды.

За пределами пещеры что-то происходило. Там звучали монотонные голоса. Выстрелы раздавались редко.

У стены сидела прямая, как штакетина, некрасивая женщина с растрепанными волосами. Она смотрела в пространство мутными глазами, гладила по голове седую старуху, свою мать. Та свернулась калачиком, то ли спала, то ли пребывала в глубоком беспамятстве. Обе были измучены, испачканы.