Когда я была принцессой, или Четырнадцатилетняя война за детей - Жаклин Паскарль

Я внутренне сжалась, но улыбнулась и приподняла бровь, глядя поверх плеча министра на Роджера Мура. Тот в ответ лишь неуловимо покачал головой. Он явно знал о неправительственных организациях больше моего. Извинившись, с улыбкой на устах «агент 007» отправился к своему месту рядом с женой, предоставив министру перебираться через мои ботинки на свободное место рядом со мной.

Это, скажу я вам, была настоящая импровизация. Я понимала всю ценность личного знакомства с членом правительства страны, в которую направлялась, но к этой беседе я была совершенно не готова и ничего не понимала в политике Македонии, но мне пришлось изобразить осведомленность.

Поповски было чуть за тридцать, как мне показалось, и он был исполнен решимости очаровать собеседницу. Он много расспрашивал меня о моей роли в «Кеа» и организациях, работавших с беженцами из Косово, заполонивших Македонию. Министр, оказывается, узнал меня по фотографии на обложке моей книги, которую увидел в книжном магазинчике в аэропорту, и спросил, нет ли у меня с собой экземпляра, будто бы я находилась в рекламном туре.

Мы проговорили все оставшееся до посадки время, и Поповски настойчиво приглашал меня принять участие в некоторых дипломатических и государственных мероприятиях, запланированных на ближайшие несколько дней, в качестве его личной гостьи. «Никогда не знаешь, когда пригодится чей-то номер телефона», – подумала я, когда он вложил мне в руку свою визитку. Под его протекцией я прошла паспортный и эмиграционный контроль.

Вливаться в сработавшийся коллектив всегда трудно, а если это сотрудники благотворительной организации, исполненные решимости заставить новичка помучиться, – задача становится почти невыполнимой. Первые дни в официальном «представительском офисе» мне было довольно одиноко. Большая часть работавших в Косово людей находилась под впечатлением от ареста троих своих коллег, особенно те, кто работал плечом к плечу со Стивом Патом и Бранко Йелен еще до начала войны. Они чувствовали, что тоже рискуют своей свободой и свободой своих родных, оставленных в Косово во время эвакуации. Они сами были беженцами, пытавшимися выполнять работу по оказанию помощи в другом государстве. Глава офиса был вызван на организационное собрание, и моральный дух в коллективе пал ниже плинтуса.

Между штатом, работающим в центральном офисе, и полевыми работниками существуют явно ощутимые различия. Одни заботятся о ясности и красоте внешних атрибутов своей работы, другие – о том, какое питание им назначат и есть ли питьевая вода на месте их работы.

Я познакомилась и с первыми и со вторыми в сложной, неопределенной ситуации для всех, кто не был знаком с сущностью моей роли в «Кеа Интернейшнл». Даже я сама иногда в ней путалась, потому что мне была ближе работа по непосредственному оказанию помощи. Моя же обязанность заключалась в том, чтобы представлять «Кеа» перед средствами массовой информации, заниматься общим управлением лагерей, посещать все встречи и собрания, назначаемые ООН или представителями страны пребывания, документировать работу «Кеа» в количестве, достаточном для предоставления широкой публике, и вообще самой находить себе занятие. Добавьте дополнительные инструкции, полученные мною от генерального секретаря «Кеа» Гая Тосигнанта. Он не упускал случая впечатлить меня важностью моей миссии как специального посла и того, что я все внимание должна уделить дипломатии и общественному мнению, употребляя все полученные мною в качестве принцессы навыки и умения держать себя и вести беседу.

Мне было необходимо совместить обе стороны моей роли воедино, потому что одна без другой были нежизнеспособны. Это уже не Голливуд или теоретические измышления. Только тупицы или лихачи-ковбои могут сунуться в зону бедствия без знания инфраструктуры и плана действий. Ни одна благотворительная организация не способна взять на себя ответственность и работать в подобных сложных условиях неделями, месяцами, без перерывов, без подкрепления и смены квалифицированных работников, мастеров на все руки. Технически работа такой огромной благотворительной организации очень сложна. Все должно быть отлажено и взаимосвязано. Деньги, транспорт с достаточным для его работы запасом топлива, местные работники, поступившие на службу в эту организацию, электричество, канцелярия, компьютеры или хотя бы ручки, бухгалтерия, жилье для сотрудников – все это должно быть отлажено еще до того, как вы перейдете к «красивой» части работы непосредственно, то есть к спасению жизней.

Я ожидала столкновения с цинизмом, было бы наивно ожидать другого. Я понимала, что должна буду «заслужить свои полоски», и стремилась к этому.

В Скопье обычно проживало четыреста пятьдесят тысяч жителей, но сейчас он гудел от отрядов войск НАТО, сотен солдат ООН и других работников гуманитарных организаций, спецкорреспондентов и огромного количества беженцев из Косово, которые ютились у дальних родственников в подвалах или на полу в квартирах. Несмотря на то что множество беженцев были размещены в лагерях, расположенных за пределами города, Скопье трещал по швам.

Многие местные жители решили выехать из своих домов, сдав их вместе со всей обстановкой работникам благотворительных организаций со всех концов света. Для них этот вариант был настоящей удачей, а для нас – вполне удобным выходом из ситуации. В местную экономику стали вливаться реки наличных, но македонская инфраструктура не выдерживала колоссальной нагрузки, и это накаляло невысказанное напряжение между этническими группами в бывшей Югославии.

Землетрясения веками испытывали Скопье на прочность, поэтому его архитектурный облик состоял из смеси римских и турецких руин, ужасных глыбоподобных зданий советских времен и псевдосредиземноморских вилл. Дороги были широкими, с хорошими покрытиями, люди – доброжелательными, правда, слово оставиме, обозначавшее «оставь меня в покое», оказывало мне неоценимую услугу всякий раз, когда я слышала в свой адрес одобрительный свист или видела приближающихся ко мне молодых людей, ведомых скорее бравадой, а не здравым смыслом.

В Скопье «Кеа» отвели целый дом, но он уже был полон, поэтому я остановилась в «Роза Дипломатик», маленьком отельчике в очень тихом месте рядом с католической церковью и в шаговой доступности от офиса «Кеа». «Роза Дипломатик» была симпатичным четырехэтажным зданием всего с двенадцатью комнатами, винтовой лестницей, садиком на заднем дворе. Это был скорее пансион, принадлежавший семейной паре, чем отель. В моем номере были ванная, туалет и работающий кондиционер, поэтому я могла прятаться в своей комнате на верхнем этаже всякий раз, когда была не на дежурстве и не ночевала в лагере беженцев.

В «Розе» кормили завтраком и поили кофе, но остальное пропитание нужно было искать в многочисленных кафе и ресторанчиках Скопье. Я редко видела других постояльцев своего отеля, потому что покидала его в шесть утра, чтобы успеть на автобус в шесть тридцать, в течение получаса доставлявший меня в «Стенковец-2», второй лагерь для беженцев, который находился в ведении «Кеа». Там размещалось двадцать семь тысяч беженцев.

В то время по городу ходил анекдот о том, что работники Агентства международного развития США, проживавшие в моем отеле, на самом деле были сотрудниками ЦРУ. Разумеется, я всегда проверяла свою коробку от сухого завтрака в поисках скрытых там камер.