Казанова - Елена Морозова

Отчаявшись что-нибудь придумать, Казанова обратился за советом к мадам д’Юрфе, и та рекомендовала ему средство Парацельса — мазь под названием ароф, состоящую из шафрана, мирры, меда и растертого в порошок рога. К этой смеси, вводимой посредством цилиндра, предлагалось добавить также «еще теплого семени верного друга». Последняя рекомендация пришлась Казанове особенно по душе, тем более что вводить мазь следовало несколько раз в день в течение недели. Джустиниана упорно желала сохранить верность своему возлюбленному, и Казанове, чтобы убедить ее принять чудодейственную мазь, дабы таким образом избавиться от нежелательного плода, пришлось произнести длинную возвышенную речь, исполненную научных терминов и латинских цитат. Джустиниана не устояла и согласилась — с условием, что введение мази будет происходить в полной темноте. Соблазнителю удалось выговорить единственную свечу, ибо без света вовсе ей вряд ли удастся точно и в нужном количестве нанести мазь ароф на кончик его инструмента. В урочный час пациентка прибыла к лекарю, тот тщательно запер за ней дверь, уложил ее на кушетку, разделся, погасил все свечи, кроме одной, которую взял в руку, дабы освещать операцию, придвинул к Джустиниане баночку с мазью, и та дрожащими руками нанесла ее на инструмент. Затем, задув свечу, Соблазнитель медленно овладел красавицей. «Самое удивительное, — писал Казанова об этом вечере в „Мемуарах“, — что ни один из нас не только не рассмеялся, но даже и не пытался это сделать, настолько мы вжились в наши роли».

Увы, мазь Парацельса, даже внесенная блистательным Казановой, не помогла. Соблазнителю пришлось прибегнуть к помощи своей знатной приятельницы дю Рюмэн, и та поместила Джустиниану в монастырь, настоятельница которого приходилась родней Роганам и Субизам[52]. После родов аббатиса исповедала ее и выдала ей «свидетельство о непорочности». С этим свидетельством Джустиниана возвратилась домой, где тем временем происходили весьма бурные события, в результате которых Соблазнитель едва не угодил за решетку. Мать Джустинианы, которую девица не могла предупредить о том, куда она отправляется, стала требовать от Казановы, чтобы тот вернул ей дочь или, по крайней мере, сообщил, что с ней и где она. Местонахождением красавицы живо интересовался также ее жених, заподозривший в исчезновении невесты неладное. Тут вмешалась старая мегера, раздобыв лжесвидетеля, она обвинила Казанову в разврате и попытке принудить ее вытравить плод. К счастью, мадам дю Рюмэн снова не оставила Казанову своими заботами и вступилась за него перед полицейским комиссаром, который, дабы окончательно не попасть впросак, в конце концов арестовал мегеру. Тем временем вернулась Джустиниана, ее мать забрала из полиции свою жалобу, и Казанова был полностью оправдан. Пострадала одна лишь мегера, да и ту вскоре выпустили под залог, уплаченный Соблазнителем. Это приключение не только лишило Джустиниану богатого жениха, не поверившего свидетельству, выданному знатной аббатисой, но и подмочило репутацию Казановы, стало тем первым камешком неудач, которые вскоре градом посыпались на него, отчего он вынужден был бежать в Голландию.

В это же время Соблазнитель влюбился в мещанку Баре, содержавшую вместе с мужем чулочную лавку. Под предлогом покупок Казанова зачастил в лавочку, где в огромных количествах скупал чулки, жилеты и панталоны, а потом просил юную лавочницу доставить покупки к нему домой.

Иногда к несказанной досаде Казановы свидания срывались ибо покупки ему приносил муж красавицы. В конце концов Соблазнитель почел за лучшее стать его другом, дабы иметь возможность в любое время навещать супружескую чету, в том числе и в отсутствие супруга. Чаровница Баре подарила Казанове немало сладких часов. Молоденькая мещаночка, оставшаяся из-за недуга мужа девственной даже после свадьбы, впервые познала страсть в объятиях любовника, коему и стремилась угодить со всем нерастраченным пылом юности. Связь с Баре также обошлась ему недешево. Ничего не требуя, очаровательная лавочница тем не менее подробно изложила ему финансовое положение молодой четы, обремененной долгами за приобретенную в рассрочку лавочку. Склонный к спонтанной щедрости, особенно когда дело касалось понравившейся ему женщины, Казанова уплатил по векселям супругов и вручил чаровнице Баре кошелек с луидорами. Таким образом муж ее был избавлен от долгов и сумел сохранить дело в отличие от самого Казановы.

Мануфактурное дело, не имея налаженного сбыта, а также из-за постоянно менявшихся работниц, стремительно приходило в упадок. Содержание дома в Малой Польше требовало немалых затрат. Казанова попытался продать убыточную фабрику, но и здесь его подстерегла неудача: фабрику обокрали, и тот, кому он ее продал, потребовал либо вернуть ему деньги, либо возместить убытки, причиненные кражей. Казанова платить отказался, и покупатель подал на него в суд. Нанятый адвокат оказался мошенником. В результате всех этих злоключений Соблазнитель угодил в долговую тюрьму. Там ему предложили уплатить залог и выйти на свободу, дабы не оставаться в камере до начала процесса. Пока Казанова раздумывал, где взять денег, мадам д’Юрфе внесла залог и сама приехала за ним в тюрьму. Усадив Соблазнителя в карету, она сразу же повезла его на прогулку, чтобы никто в Париже не усомнился в его освобождении.

Выйдя из тюрьмы, Казанова затеял сразу два процесса — против покупателя фабрики и обокравшего его адвоката, но, окончательно запутавшись в процессуальных тонкостях, не довел до конца ни одного дела и уехал в Голландию. Перед отъездом он на скорую руку распродал оставшееся у него имущество, пообещал заплатить кредиторам из денег, внесенных в качестве залога, и повидался с герцогом де Шуазелем, надеясь получить у него рекомендательные письма. Герцог писем не дал, но обещал сообщить о его прибытии посланнику, господину д’Афри, и подтвердил, что ежели ему в Голландии удастся добиться для Франции займа в сто миллионов под пять процентов годовых, то Казанова может рассчитывать на французское гражданство и дворянский титул. Мадам д’Юрфе бегство свое он объяснил тайным приказом ордена (скорее всего, розенкрейцеров, так как маркиза считала Казанову его членом), дабы она не заподозрила, что он бежал, не желая платить долги.

В Голландии Казанова не задержался, прежние его знакомцы принимали его прекрасно, двери дома Д. О. всегда были для него открыты, но едва он заводил речь о деньгах или каких-либо финансовых комбинациях, все тотчас становились немы и глухи. Шуазель действительно сообщил посланнику о прибытии Авантюриста, но предупредил, что иметь дело с ним можно только в случае, если тот сам добьется получения займа, тем более что с теми же целями в Голландию прибыл коллега и конкурент Казановы граф Сен-Жермен. Впрочем, на этот раз оба остались ни с чем, а посему разъехались: Сен-Жермен — в Англию, а Казанова — в Германию.

Проезжая через германские княжества, Казанова нигде не задерживался: прибытие, размещение в лучшей гостинице, представление сильным мира сего, удовлетворение любовного каприза, карты — и снова в путь. Соблазнитель наслаждался сам и дарил наслаждение женщинам. С мужчинами он играл в карты и часто проигрывал, пробивая брешь в своем бюджете, состоявшем из денег, спасенных от парижских кредиторов, кое-каких голландских сбережений и карточных выигрышей; а еще он возил с собой шкатулку с драгоценностями. В то время самым блистательным немецким двором в Европе считался двор герцога Вюртембергского, разбогатевшего на продаже собственных подданных. Франция купила у него целый корпус численностью в десять тысяч человек, отличавшихся, по словам Казановы, крайней бестолковостью. Герцог Карл Евгений[53] был известен своей расточительностью. При вюртембергском дворе были превосходная итальянская опера, оркестр, состоявший из первоклассных виртуозов, восхитительный балет и лучшая, после парижской, французская комедия. Празднества и развлечения поглощали несметные суммы, так, на один только фейерверк в 1763 году было истрачено пятьдесят две тысячи гульденов.