Страж морского принца - Дана Арнаутова

– Дети вырастают, – с тихой злостью сказала Джиад, не позволяя себе повысить голос. – Они меняются, иной раз куда как сильно. Не говорите о его добром сердце, господин Невис, я поверю в это не раньше, чем у меня хвост вместо ног отрастет.

– Понимаю… – продолжил Невис и вдруг осекся, поворачиваясь к двери, в которую медленно вплывал Алестар, зло хлеща по воде хвостовым плавником.

В руках у принца виднелась здоровенная штуковина, в которой Джиад, к немалому удивлению, распознала седло необычной формы.

– Как себя чувствует моя избранная? – осведомился принц голосом, из которого, сумей какой-нибудь алхимик его собрать, без труда сварил бы бадью крысиного яда.

Обращался он к Невису, снова старательно не замечая Джиад.

– Гораздо лучше, – осторожно сказал Невис, тоже приглядываясь к седлу в руках принца.

– Это хорошо-о, – протянул Алестар. – Это просто замечательно! Надеюсь, через пять дней ее самочувствие еще улучшится. Его величество желает, чтобы госпожа Джиад сопровождала меня на большую охоту.

– Но… – заикнулся Невис, и Джиад увидела, как расширились его глаза.

– С завтрашнего дня будешь учиться править салту, – бросил принц в сторону Джиад, упорно не глядя на нее. – Многому за пять дней не научишься, но лишь бы в седле усидела.

– Я так понимаю, меня никто не спрашивает, хочу ли я на эту охоту? – безразлично уточнила Джиад.

– Можешь не переживать, меня – тоже, – выплюнул рыжий, все-таки повернувшись и глядя на нее с восхитительной бессильной яростью. – Ты последняя, кого я хотел бы видеть на королевской охоте рядом с собой. Но по городу ползут такие слухи о моей избранной, что уж лучше показать народу тебя, чем…

Он бессильно махнул рукой, опускаясь на свой край ложа спиной к Джиад. Немного помолчав, снова заговорил совершенно ледяным тоном:

– Могу ли я просить, госпожа моя избранная, оказать мне честь и удовольствие своим появлением на большой охоте? Если хотите, это приглашение и просьбу повторит мой отец.

Голос рыжего, ломкий и стылый, разве что льдинками не разлетался, и Джиад усмехнулась.

– Благодарю, я и с первого раза все поняла, незачем отвлекать его величество от дел, – сказала она, глядя в потолок. – У меня пять дней, чтобы научиться вашей верховой езде? А кто будет учить? Надеюсь, не вы?

– Упаси меня Трое, – все с той же ядовитой холодностью откликнулся рыжий. – Я скорее медузу танцам учить возьмусь. Дару все равно делать нечего, вот и пусть возится…

Уткнувшись в подушку, он замолчал, каменея плечами. Джиад устроилась удобнее, чувствуя, как отпускает тягучая боль в уставших мышцах. Большая охота? Что бы здесь под этим ни имели в виду, там наверняка будет куча народу: охотники, загонщики, слуги и просто любопытные. Отправить в такую толчею принца, на которого то и дело покушаются убийцы? У короля точно нет запасного сына или двух? Иначе то ли она ничего не понимает в местных интригах, то ли трудно придумать лучшую возможность еще раз подставить рыжего под удар. Но соглашаться на охоту определенно стоило: вдруг выдастся случай для побега?

О решении отдать двуногую в обучение Дару Алестар пожалел почти сразу. В салту и их повадках охранник разбирался неплохо, но Алестар, изнывая у окна отцовского кабинета, видел каждый промах ученицы: неправильную посадку, слишком резкие и неуверенные взмахи лоуром, провисающие или не вовремя натянутые поводья. Двуногая все делала неверно! Стиснув зубы и напомнив себе, что сам того пожелал, Алестар отплывал к столу и снова брался за таблички расходных книг, но не выдерживал и возвращался к окну, стараясь держаться так, чтоб снизу его не было видно.

Впрочем, Дару если и заметил его внимание, то виду не подавал, а двуногая и вовсе не оглядывалась по сторонам: борьба с упрямящимся салту поглощала ее целиком. В первый день это выглядело, словно она решила сделать все мыслимые и немыслимые ошибки в обучении и не попасть на охоту. Сначала Алестар так и подумал, успев про себя возмутиться хитростью. Потом, приглядевшись, понял, что ошибся. Просто движения были медленными и какими-то корявыми. Ну да, она же ранена. Устыдившись, Алестар продолжил смотреть и тихо страдать: у двуногой не получалось ни-че-го.

Отплыв от окна, он проверил счета городской стражи за месяц – было бы что проверять, пустяки, – снова вернулся к окну и увидел, что Дару во дворике нет. Салту, доведенного неуклюжим седоком до ярости, охранник забрал с собой, и теперь вроде бы ничто не мешало личному наказанию Алестара отправиться в комнату или просто гулять, но двуногая осталась, медленно плавая по дворику кругами. Алестар пожал плечами и взял очередную стопку табличек.

Вечером Невис растирал двуногой руки и плечи, мял спину, умелыми пальцами перебирал каждый мускул, тихо выговаривая, что нельзя же так себя истязать. Та отмалчивалась, прикрыв глаза, и медленно сходящие со смуглого лица синяки лишь сильнее подчеркивали ее бледность. Алестар молча поел, выпил какое-то кисловатое зелье, так же молча выплыл в комнату чистоты. Вернувшись обратно, опустился на ложе, свернув хвост кольцом, и долго лежал в темноте, не зная, что сильнее мешает уснуть: чужая боль во всем теле или собственные мысли.

На следующий день все повторилось. Почти все. Двуногая снова маялась в седле, которое было ей явно велико, салту огрызался, Дару показывал, как следует править, держа лоур слишком близко к середине, и Алестар с тоской думал, как на проклятой охоте не оберется позора. И что зря, пожалуй, он разозлился настолько, что сразу отказал учить это наказание. Хоть бы что-то правильно показал. А теперь и не предложить.

После пары часов мучений двуногая что-то сказала Дару, и тот, почтительно поклонившись, увел раздраженно хлещущего хвостом зверя. Двуногая же, оставшись одна, покрутила в руках лоур и зависла на месте, медленно и плавно двигая шестом. Держаться в воде ей без хвоста было куда сложнее, чем иреназе, так что вскоре двуногая спустилась почти к самому песку, не переставая танцевать с лоуром. Алестар как завороженный следил за гибким телом, двигающимся совсем иначе, не как иреназе, и не мог бы сказать, сколько времени прошло, прежде чем двуногая, устало опустив лоур, замерла в потемневшей вечерней воде.

И опять, встретившись перед сном, они даже словом не обменялись, будто каждый в комнате и на ложе был один. Двуногая глянула на отборные глаза маару, поданные к ужину, словно ей гнилых водорослей предложили. Зато водоросли – не гнилые, конечно, – уплетала вовсю. Ну и ладно, Алестар расправился с лакомством в одиночку, а перед сном велел принести книгу поинтереснее, и пока Невис менял повязки и поил больную зельем, листал тонкие медные пластины, небрежно пробегая пальцами по выбитым на металле знакам. Двуногая уснула почти сразу, Алестар же, дочитав первую историю о путешествии доблестного каи-на Исковиаля к краю мира, еще долго ворочался, пока не провалился в сон.

А сегодня был третий день. И Алестар снова страдальчески морщился, глядя из окна и убеждая сам себя, что к охоте все изменится…