Песня чудовищ - Анастасия Андрианова

– Ты-то куда, – буркнула Нежата. – Иди во дворец, к старшему братцу.

По лицу Домира пробежала дрожь. Ивлад видел его синяки и ссадины: будто Домир с кем-то дрался. И понял наконец.

– Это Ружан с тобой сделал? И выгнал тебя из дворца?

Домир затрясся и несколько раз всхлипнул – сухо, без слёз.

– Рагдай, – ответил он. – По приказу Ружана.

– Бедный, – выдохнула Лита.

Ивлад похлопал Домира по спине: чуть сильнее, чем требовалось для выражения поддержки.

– Теперь и ты увидел, каков наш старший брат.

– Довольно разговоров, – громко проговорил Вьюга, удобнее перехватил посох и накинул на голову капюшон накидки. – Мы идём в Серебряный лес. Кто сядет со мной?

Домир покачал головой и отступил в сторону.

– Давай со мной, – с неохотой предложил Ивлад брату. – Ты не сможешь управлять конём.

Домир тоскливо посмотрел на Литу: наверное, хотел ехать с ней, и Ивлада неприятно кольнул этот заискивающий взгляд.

– Грайя со мной, – решил Вьюга, так и не дождавшись, когда все распределятся. – Лита с Нежатой. Ивлад, возьмёшь Домира.

Нежата тоже сделала недовольное лицо, но никто не стал спорить с колдуном. На востоке занималась заря, и когда они выехали из перелеска, небо уже стало серо-сиреневым.

– Ты слышишь меня?

Рагдай уже не первый раз окликал Ружана, а царевич продолжал сидеть, склонившись над столом, едва не задевая локтем почти пустую бутылку вина. Наконец Ружан поднял голову, и Рагдай невольно отступил назад. Обычно льдисто-серые глаза царевича показались чёрными, как погасшие угли. Ружан моргнул, и наваждение исчезло.

– Мне пишут колдуны. – Ружан криво улыбнулся, но улыбка не сделала его лицо менее жёстким. – Прочтёшь?

Рагдай в ответ протянул ему новое письмо – которое передал гонец с деревянным оберегом в виде яблока на шее. За один день таких писем пришло столько, что хватило бы покрыть ими весь пол в пиршественной зале. Колдуны из ближайших деревень прослышали о «добром царевиче» и предлагали свою помощь.

Что-то в облике Ружана заставляло Рагдая насторожиться. Черты лица заострились, стали более хищными, взъерошенные кудри напоминали извивающихся змей.

Рагдая пугала вдруг разгоревшаяся тяга царевича к колдунам. Всю жизнь Ружан опасался колдовства – как любой во дворце, а теперь только о нём и говорил, хоть и обещал своему воеводе оставаться осторожным.

Многие десятилетия в Аларии передавали сказку: настанет конец Аларскому царству, если царские дети впустят в себя колдовскую силу. Часто сюда приплетали и предание о девоптицах: мол, грядут войны и пожары, если хоть одна из них пострадает от руки человека. Тут, впрочем, Рагдай мог бы поспорить: даже когда девоптиц никто не трогал, из-за Серебряного леса всё равно вспыхивали сражения.

Ружан из царских детей казался последним, кто мог бы сдружиться с колдунами. Рагдай сам видел, как он пускал кровь стрейвинцам в битве на Белой. Не только видел, но и сам стрелял бок о бок с царевичем, пока на корабли Аларии не налетели страшные ледяные ветра…

– С тобой всё в порядке?

– Читай.

Рагдай со вздохом развернул письмо. По виду Ружана он ожидал чего-то страшного, но, пробежавшись глазами по строчкам, понял, что там – примерно то же, что в письме от гонца с оберегом. Стрейвинцы потянулись к аларскому царевичу.

– Ты того и хотел, – бросил Рагдай, протягивая письмо обратно Ружану. – Смотри не заиграйся.

Ружан быстро схватил бумагу – мелькнули ухоженные блестящие ногти, сверкнуло золото на пальцах.

– Хотел и рад, что усилия приносят плоды.

Голос Ружана прозвучал сухо, будто последние слова Рагдая оскорбили его.

– Они тянутся к тебе. Потому что ты щедро платишь. Но что ты станешь делать, когда дворец наводнят колдуны, жаждущие золота? Не боишься проклятий? Ты и так ходишь по краю, Ружан. Смотри, чтобы не упасть самому и не потянуть за собой остальных.

– Я сумею остановиться. Мне всего-то нужно убрать с пути Ивлада.

– Можно убрать его другими способами.

– Как Домира?

Рагдай сглотнул и отвёл взгляд. Он не мог разобрать, был вопрос Ружана издёвкой или нет. Неужели до ушей Ружана дошли слухи о том, что средний царевич остался жив? Но тогда бы Рагдай не остался воеводой. Быть может, даже не остался бы в живых.

– Да, хотя бы как Домира. Отправь стрелецкий отряд за Ивладом. Если он скрывается в какой-то деревне, его быстро выследят и убьют, а тебе принесут голову. Не нужно будет затевать эти игры с колдовством.

Рагдай тут же пожалел, что сказал это. Ружан скомкал письмо и бросил в очаг. Тучка подняла голову, проследила взглядом за клочком бумаги и вновь растянулась на ковре. Ружан поднялся, отодвинул кресло и выпрямился во весь рост.

– Так вот чего ты желаешь мне, Рагдай? Хочешь, чтобы все знали, что я охочусь на родного брата?

– Ты уже сажал его в темницу, это тоже многие знали, – буркнул Рагдай, ненароком пятясь к стене.

Ружан запрокинул голову и издал горький смешок.

– Многие? Это Военег запирал его. Твой отец. И Ивлад сбежал в ночь представления девоптицы отцу. Не своими руками я отправлял его в темницу – вот что знали «многие», как ты говоришь.

– И Нежате ты тоже желаешь смерти?

– Военег говорит, Нежата повенчана с верховным вьюжным колдуном. Можешь такое представить, Рагдай?

Рагдай медленно кивнул:

– Могу. Сам слышал такое, но не думал, что прямо-таки с верховным.

– А вот я не мог представить. Но пришлось. С Вьюгой! Помнишь его? Ты помнишь, Рагдай?

Настроение Ружана вновь переменилось. Он всегда таким был – как ветер над рекой. То сносит головы, то ласкает, то затихает – и всё за одну минуту. Но после истории с девоптицей и смерти царя стал ещё злее, ещё порывистее, смеялся громче, двигался резче, а если успокаивался, то мог надолго замереть, даже не моргая. Ещё и тени нет-нет да пробегающие по глазам… Рагдай силился не показывать, насколько обеспокоен.

– Помню Вьюгу, как не помнить.

– И я.

Ружан приблизился вплотную, глядя на Рагдая широко раскрытыми глазами. Губы его тоже приоткрылись, будто от удивления, длинные ресницы подрагивали.

– Я просыпаюсь ночами, – медленно проговорил Ружан. – Почти каждую ночь. Я вижу их: белых, с синими губами, с бородами, покрытыми льдом. Вижу, как быстро ветер разъедает чёрные язвы на коже, обнажая кости черепов. Я слышу их, Рагдай. Слышу крики, срывающиеся на хрип. Слышу, как оледеневшие тела падают на палубу. Тук-тук-тук – словно мешки с костями. И я проклинаю тот день, Рагдай. Проклинаю Стрейвин и проклинаю отца, который позволил мне повести войска в той битве наравне с Военегом. Только тебя, Рагдай, не проклинаю, потому что, если бы тебя не было рядом, я бы давно сошёл с ума… И это он виноват. Проклятый колдун.