Завещание Джона Локка, приверженца мира, философа и англичанина - Анатолий Яковлев

Локк даже позволил себе посмеяться над концепцией «пассивного послушания», говоря, что, конечно же, «честные люди не могут противодействовать разбойникам или пиратам, поскольку это может вызвать беспорядок или кровопролитие». «Пещера Полифема дает нам прекрасный образец такого мира и такого правления, когда Улиссу и его спутникам не оставалось ничего другого, как тихо и спокойно позволить себя пожрать. И, разумеется, Улисс, который был человеком благоразумным, восхвалял пассивное послушание, наставлял в безгласной покорности, разъясняя, сколь важен для человечества мир, и показывая, какие неудобства могут возникнуть, если они решат сопротивляться Полифему, который теперь над ними властвовал» [272] .

Но продолжим наше повествование о политике нового короля, Якова II, позиции англиканской церкви и о том, как последняя попала в ловушку, которую сама себе расставила.

В последние годы правления Карла II, в 1683–1685 гг., верх взяла доктрина неподотчетности короля – ни парламенту, который не собирался с марта 1681 г., ни тем более народу, к которому как к единственному легитимному источнику власти в период кризиса «исключения» апеллировали виги. Согласно некоторым лояльным королю и церкви теоретикам, все иные формы правления (в том числе аристократия и демократия) сами возникли лишь в результате узурпации первоначальной единоличной монаршей власти и поэтому не могли считаться равными последней.

Важную роль в теоретическом обосновании репрессий сыграли идеи Роберта Филмера, работа которого «Патриарх, или Природная власть королей», написанная еще до периода гражданских войн, в 1628 г., была опубликована в 1680 г., через много лет после смерти автора в 1653 г. Филмер не просто защищал теорию божественного права королей, но считал, что Бог при сотворении мира передал этот мир исключительно Адаму и его наследникам , а не всему человечеству в целом [273] . Власть короля равна власти, которой располагал когда-то Адам как супруг, отец, собственник и царь, а монаршая власть равна отцовской и поэтому является абсолютной. Короли получают власть по праву наследства от Адама, а не через выборы и не потому, что их наделяет властью парламент или народ. История, считал Филмер, показывает, что в Средние века парламенты подчинялись короне. Монарх располагает абсолютной властью, поскольку является, подобно Адаму – праотцу человечества, – отцом нации, а подданные – это его дети, жизнью и имуществом которых он единолично распоряжается по праву, данному ему Богом.

Конечно, лоялисты не были наивными людьми. Характерной особенностью теорий абсолютного правления было то, что, как утверждалось, абсолютность (т. е. полнота, нераздельность и неподотчетность) власти короля не означает, что он может нарушать законы и действовать произвольно, следуя своим прихотям и капризам. В отличие от турецких или французских деспотов, заявляли сторонники абсолютизма, английский монарх правит, ограниченный законом. И поэтому некоторые теоретики даже считали неправильным говорить, что английская корона располагает абсолютной властью, хотя при этом и опровергали альтернативную теорию, по которой король co-равен двум палатам парламента, а также теорию о существовании некоей «древней конституции». Лоялисты доказывали, что парламенты – не изначальная форма правления, а более позднее, средневековое изобретение, они создавались короной и первоначально были не более чем продолжением королевского совета [274] .

Важным способом различения абсолютной монархии, с одной стороны, и тирании с деспотией – с другой, служило также то, что, с точки зрения лоялистов, тиранию следует трактовать не как тип правления, но в терминах моральной правоты. Все виды политии, настаивали лоялисты, включая аристократию и демократию, могут стать деспотическими, и они становились таковыми, когда переставали преследовать цели, диктуемые общественным благом и моральным законом.

Итак, в трактатах и памфлетах абсолютистов последнего периода правления Карла II речь шла скорее о противопоставлении деспотического, абсолютного суверенитета – такого, каким располагает турецкий султан или французский король, – королевско-отцовскому суверенитету английского короля, при котором, как торжественно заявлялось, счастливо жили многие поколения английских подданных. По утверждению одного из теоретиков «англиканского роялизма» – Уильяма Шерлока, английская монархия не является абсолютной в смысле турецкого или французского абсолютизма, поскольку, во-первых , разделяет доктрину пассивного послушания, разрешающую не выполнять распоряжений, противоречащих законам Божьим и законам природы, распоряжений злых самих по себе, malum in se, а во-вторых , доктрину пассивного сопротивления, прямо разрешающую сопротивляться – но не королю, а министрам, если они служат своему господину, нарушая закон [275] .

Закон, заявляли абсолютисты, защищает страну и в том случае, когда существует опасность, исходящая от самого короля, – например, когда королем становится католик. В этом смысле в «исключении» католика из линии престолонаследия нет никакой нужды, поскольку противовесом потенциальной угрозе служит сила закона. Кроме того, доказывали лоялисты, произвольное, авторитарное правление невозможно без применения силы, а протестантский парламент никогда не предоставит папистскому правителю финансовых средств на содержание постоянной армии.

Итак, в теории король не мог нарушать законы. На это и рассчитывала англиканская церковь и партия тори. Но это была теория, а в реальности новый король Яков II стал серьезной угрозой для англиканской церкви, долго и терпеливо воссоздававшей конфессиональное государство после двух десятилетий «смуты» 1641–1660 гг. Церковь сама дала себя обмануть, хотя, быть может, у нее не было выхода: Якова привел к власти Карл – глава церкви, и церковь не могла не принять Йорка в качестве короля. Кроме того, были и обнадеживающие признаки, что он сохранит status quo. Йорк хорошо себя показал в должности вице-короля в Шотландии во время своей временной «ссылки» с ноября 1679 по февраль 1680 г., а затем с октября 1680 по март 1682 г., проявив стойкую ненависть к пресвитерианам и заключив союз с местными епископами. Это настолько впечатлило шотландских епископов, что они даже написали несколько посланий своим английским братьям, заверив их, что герцог Йоркский – добрый друг англиканской церкви.

Весной 1683 г., спустя год после своего триумфального возвращения в Лондон, Йорк посетил Оксфордский университет вместе со своей супругой и дочерью от первого брака Анной. Это был символический визит – в университет прибыл не просто брат короля, но наследник короны. Официальной целью визита было открытие Ашмолеанского музея, однако настоящая цель заключалась в том, чтобы продемонстрировать публике поддержку Йорком англиканской церкви. Во время обхода колледжей Йорк, дойдя до капеллы Эксетер-колледжа, сделал замечание, что престол расположен не по линии восток – запад, а по линии север – юг, что было воспринято окружавшими его деканами и другими руководителями университета как забота о старом порядке, заведенном при Карле I. Прошел еще год, и Йорк был введен Карлом II в состав Тайного совета и назначен главой адмиралтейства.

Однако теперь, через год после своей коронации в 1685 г., Яков II, обещавший защищать государство и церковь «в соответствии с принятыми законами», начал проводить политику, которая шла вразрез с фундаментальными принципами Реставрации. И вот по иронии судьбы англиканская церковь и ее политическое орудие – партия тори оказались уже в конце 1686 г. в оппозиции и готовы были встать на ту же платформу, которую ранее, в период, когда поднимался вопрос об «исключении», занимали виги. Именно эту позицию они всего несколько лет назад клеймили как изменническую.