Украденная память - Кевин Сэндс

Башня, которую рыцарь построил для своей возлюбленной. Башня, с которой она бросилась вниз, сделав последний шаг во тьму. Башня, превратившая убийцу в Белую даму.

Она поднималась на высоту четырёх этажей. Камень искрошился и покрылся выщербинами. Скрюченные почерневшие виноградные лозы обвивались вокруг основания башни и ползли вверх, цепляясь за бойницы в стенах и добираясь до каменных зубцов наверху. Внутрь вела единственная дверь из потрескавшегося дерева, обитая ржавыми железными полосами. Я не сомневался, что если здесь и есть артефакт Белой дамы, то он где-то в башне. Но стоило только подумать о том, чтобы войти внутрь, – и меня охватила дрожь.

Салли предложила сперва осмотреть уцелевшие дома.

– Может, найдём что-то полезное, – сказала она.

Мы с Томом считали, что Салли просто пытается отсрочить неизбежное, – и были с ней в этом полностью солидарны.

Мы выбрали ближайший дом, который остался стоять. Дверь, висящая на одной петле, скрипнула и застонала, когда мы толкнули её, словно пробуждаясь от векового сна.

Внутри царило такое же запустение, как и во всей деревне. Под окнами с давно прогнившими и отвалившимися ставнями лежали снежные сугробы. Стены были влажными. На одной висело потрёпанное знамя, разлохматившееся так, что снизу торчали нитки. Мебель тоже была разломана. Деревянные ножки стола растрескались; валялись порванные подушки; солому и набивку растащили крысы, соорудив из них гнёзда. Полка на стене провисла и разломилась пополам, под ней лежала разбитая глиняная посуда.

Салли прижалась ко мне, схватив за руку. Она указала на стол:

– Смотри.

В центре стояла большая деревянная миска, а вокруг – плошки поменьше. Их содержимое давно превратилось в чёрную гниль. Рядом с плошками лежали ножи – или то, что когда-то ими было; лезвия едва виднелись из-под слоя ржавчины.

– Они оставили свои вещи, – сказала Салли. – Просто бросили всё и ушли.

Я представил себе ужас этих людей, и моё собственное сердце бешено заколотилось. Том выглядел очень несчастным. Он явно готов был оказаться где угодно, только не здесь. Удивительно, но лучше всех чувствовала себя Кроха. Она оглядывала гниющую комнату с отвращением, но без страха. И, похоже, ей было интересно.

Возможно ли, что малышка просто не чувствовала присутствия зла?..

– Что теперь? – спросила Салли.

– Давайте осмотримся, – сказал я.

– Зачем?

Я точно не знал.

– Поглядим, не было ли здесь кого в последнее время. Вы только ничего не трогайте руками.

Я мог бы и не предупреждать. Даже если б кто-то из нас оказался настолько глуп, чтобы прикоснуться к проклятой вещи, тут просто нечего было красть.

Никто из нас не осмелился подняться по гниющей лестнице. Не стали мы спускаться и в погреб. Сверху было видно, что вода просочилась сквозь фундамент. Полдюжины бочек и край винного шкафа вмёрзли в глыбу чёрного льда.

В старой спальне я нашёл свечу: воск пережил все эти века. Впрочем, что толку? Мне всё равно нечем было её поджечь.

Том и Салли ждали у входа. Я подошёл к ним.

– Нашли что-нибудь?

Они покачали головами.

Ладно, следующий дом. Я вышел на улицу, собираясь проверить уцелевшее здание на другой стороне улицы, и вдруг Том схватил меня за руку:

– Кристофер!

Он вытянул дрожащий палец. Я проследил за его жестом. Сердце заколотилось как бешеное, когда я понял, что заметил Том.

Следы ног.

Цепочка следов тянулась по снегу. Они начинались возле одного из домов с плоской крышей и вели прямо к двери башни. И раньше их здесь не было. Кто-то явился в деревню одновременно с нами. Кто-то или… что-то.

– Том… – начал я, но мой друг уже действовал. Сталь прошуршала по коже, когда он вытащил из ножен Вечность. Клинок дрожал в его руках.

Святая шпага, полученная от рыцарей и осенённая древним благословением. Так я сказал сэру Эдмунду. И теперь размышлял, может ли шпага причинить вред нежити.

Я вынул флакон с купоросным маслом, хотя и не знал, поможет ли оно тут хоть чем-нибудь. Салли положила руку мне на спину, оглядывая деревню в поисках других признаков жизни. Том потянул Кроху за собой. Малышка, видать, не очень-то понимала, что происходит, но, видя осторожность Тома и обнажённую шпагу, догадалась о близкой опасности.

– Что будем делать? – прошептал Том.

«Бежать отсюда», – хотелось сказать мне. Но ведь именно ради этих следов мы и пришли.

– Сперва заглянем в дом, – шепнул я в ответ.

Мы осторожно двинулись вперёд. Добравшись до дома, я указал на окна. Том подошёл к левому, я – к правому, и мы аккуратно заглянули внутрь.

Ничего.

Как и в предыдущем доме, здесь не было ничего, кроме гниющей мебели и снега. И никаких признаков того, что кто-то заходил внутрь. Тогда кто или что оставило эти следы?..

Посреди деревни по-прежнему возвышалась башня. Мы тянули время, сколько могли, но нельзя вечно откладывать неизбежное.

Мы двинулись к башне, заполошно озираясь по сторонам. Я прислушивался, но не слышал ничего – ни звуков движения, ни голосов. Только хруст снега под нашими сапогами. Мы шли рядом с цепочкой следов, стараясь не наступать на них – боясь коснуться отпечатков ног Белой дамы.

Я посмотрел на башню, на бойницы в её стенах – и замер.

– Там… там внутри что-то двигалось?

Том неуверенно покачал головой.

– Я ничего не видела, – прошептала Салли.

Над башней мелькнула тень. Я пригнулся, но тут же понял, что это Бриджит. Она прилетела из леса, покружилась над зубцами и спикировала вниз. Испуганная Кроха протянула руки, чтобы поймать голубку, но Бриджит лишь описала над нами круг, тревожно крикнула и снова устремилась к лесу.

Что это? У меня разыгралось воображение? Или птица пыталась предупредить о чём-то ужасном, поджидающем внутри? Впрочем, предупреждать меня не было нужды: я и так не сомневался, что в башне затаилось нечто жуткое. И всё же мы двигались вперёд, пока не подошли к двери. Здесь следы заканчивались – будто кто-то стоял по другую сторону и ждал.

В голове пронеслась безумная мысль: «Постучать?»

Потом мы двинулись в разные стороны от двери, прижимаясь к стене. Я потянулся к ручке. Перепуганный Том занёс шпагу, готовый нанести удар. Я взялся за ржавое железное кольцо и дёрнул. Дверь застонала. Этот звук эхом прокатился по холмам, дробя тишину как удар грома. Я съёжился, готовый ко всему.

И вновь ничего.

Никто не окликнул нас. Никто и ничто не вышло наружу, кроме вони плесени и ржавчины. Я сунул голову за дверь и заглянул внутрь.