Труженики моря - Виктор Гюго

В конце концов собравшиеся пришли к общему выводу: самое главное – машина. Восстановить все судно легко, но машину – невозможно. Для этого не хватит денег, и не найти мастеров, которые могли бы такое сделать. Мастер, построивший машину, давно умер. Она стоила сорок тысяч франков. Никто не рискнет вложить свои деньги в это сомнительное дело; к тому же оказалось, что пароход может потерпеть крушение, как всякое иное судно. Гибель Дюранды сразу свела на нет весь ее былой успех. Однако прискорбно было сознавать, что в настоящую минуту машина находится еще в хорошем состоянии, а через пять-шесть дней она будет, как и весь остальной пароход, превращена в обломки. Пока еще не произошло полное крушение. Но гибель машины станет невозместимой. Спасти машину – значит предотвратить разорение.

Легко сказать: спасти машину. Но кто пойдет на это? Возможно ли подобное? Задумать и сделать – вещи разные. Задумать легко – выполнить трудно. А спасти машину, застрявшую меж Дуврскими скалами, это было все равно что наяву осуществить сон. Отправить туда судно с экипажем невозможно; об этом нечего и думать. Сейчас именно то время года, когда бури особенно часты. При первом же шквале якорные цепи перетерлись бы о подводные рифы, и судно разбилось бы о скалу. Это могло бы лишь вызвать новое крушение. На площадке утеса «Человек», где когда-то спасся после кораблекрушения легендарный моряк, умерший там от голода, едва могло хватить места для одного.

Следовательно, для спасения машины нужно было, чтобы один храбрец отправился на Дуврские скалы, оказался в полном одиночестве в пустыне моря, на расстоянии пяти миль от берега, провел целые недели среди ожидаемых и неожиданных опасностей, постоянной тревоги. И при этом у него не было бы никакой надежды на помощь в случае несчастья, ни одного предшественника, за исключением выброшенного волнами на утес моряка, этот храбрец не имел бы товарищей, кроме того мертвеца. Да и как взяться за спасение машины! Для этого нужно быть не только матросом, но и механиком. И среди стольких опасностей! Человек, который решился бы на это, был бы не только героем. Он был бы безумцем. Ибо тогда, когда кто-то вступает в неравную борьбу со стихией, храбрость превращается в безумие. И наконец, разве не безумие рисковать своей жизнью из-за нескольких кусков старого железа? Нет, никто не отправится на Дуврские скалы. С машиной нужно распрощаться. Спаситель не явится. Такого человека не найти нигде.

Таков был смысл всех разговоров, звучавших в толпе.

Старый моряк, капитан шхуны, вслух высказал общую мысль:

– Нет! Конечно! В мире нет человека, который мог бы спасти машину и доставить ее сюда.

– Раз уж я не отправляюсь туда, – прибавил Имбранкам, – значит, это невозможно.

Капитан, махнув рукой, безнадежно проговорил:

– А если бы такой человек нашелся…

Дерюшетта, вскинув голову, произнесла:

– То я вышла бы за него замуж!

Все тут же умолкли.

Из толпы выступил очень бледный человек и спросил:

– Вы тогда вышли бы за него замуж, мисс Дерюшетта?

Это был Жиллиат.

Взгляды присутствующих обратились в его сторону. Господин Летьерри выпрямился. В глазах его появился странный свет.

Он сорвал с головы свою матросскую шапочку, бросил ее на пол и торжественно сказал, глядя вперед, но не замечая никого:

– Дерюшетта выйдет за него замуж. Клянусь в этом перед Господом Богом!

В ту ночь луна взошла в десять часов. Но, несмотря на то что было светло, море оставалось спокойным и в воздухе не витал малейший ветерок, ни один гернзейский рыбак вдоль всего побережья не вышел на ловлю. Дело в том, что в полдень прокричали петухи. Если же петух поет в неурочный час, улова все равно не будет.

И все же, возвращаясь в сумерки домой, один из местных рыбаков увидел удивительную вещь. С берега в этом месте были видны обычно два буйка, указывающие на мели. Теперь же он заметил между ними третий. Откуда он взялся? Кто его поставил? Какую мель он обозначает? Но буек сам ответил на эти вопросы: он зашевелился, и рыбак увидел, что это мачта. Его изумление удвоилось. Появление нового буйка было загадочным; появление мачты – и подавно. Рыбная ловля оказалась невозможной. Кто же и зачем выехал в море в тот час, когда все возвращались по домам?

Через десять минут мачта медленно приблизилась. Лодка была незнакома рыбаку. Он услыхал шум весел и ясно разобрал, что их всего одна пара. Очевидно, в лодке сидел только один человек. Дул северный ветер. Человек, по-видимому, направлялся к мысу Фонтенелль, чтобы там поднять парус и стать под ветер. Тогда он мог рассчитывать обогнуть мыс Апкресс и Кревельский утес. Что же все это означало?

Мачта скрылась из виду, и рыбак отправился домой.

В эту ночь на западном берегу Гернзея случайные наблюдатели видели в разное время и в разных местах удивительные вещи.

На расстоянии полумили от того места, где проходил рыбак, один из местных жителей, который, погоняя лошадей по пустынной дороге, вез собранные на берегу водоросли, увидел, как в открытом море, между Северным и Песчаным утесами, – обычно моряки их избегали – кто-то натягивал парус. Крестьянин не обратил на это внимания, потому что все его мысли занимала лишь собственная телега, но не лодки.

Прошло примерно полчаса с тех пор, как он заметил парус. Штукатур, возвращавшийся с работы в город и обходивший болото Пеле, увидел прямо перед собой барку, смело плывущую среди утесов. Море освещала луна, и ни одно судно не могло бы укрыться от глаз человека, стоящего на берегу. Но ни одной лодки на нем больше не было.

Немного позже человек, собиравший лангустов, расположившись на песчаной отмели между Порт-Суафом и Порт-Анфером, не мог взять в толк, куда плывет эта одинокая барка. Нужно было быть отчаянным моряком и очень спешить для того, чтобы рискнуть пуститься в такое плавание.

Когда пробило восемь часов, трактирщик в Кателе с изумлением увидел парус неподалеку от Бю-дю-Жарден. Там же, на уединенном берегу, двое влюбленных, прощаясь после свидания, никак не могли расстаться. Девушка говорила возлюбленному: «Я ухожу не потому, что не хочу оставаться с тобой, но я должна идти – работа не ждет». Их прощальный поцелуй был прерван появлением большой лодки, проплывшей совсем близко от них и направлявшейся в сторону Месселе.

В девять часов вечера господин Пейр-де-Норжио, живущий в Пипэ, рассматривал дыру, проломанную в заборе его палисадника жуликами. Несмотря на то что он был очень раздосадован, все же заметил лодку, поспешно огибавшую в столь поздний час мыс Кров. На следующий день после бури, когда море было еще не вполне надежным, такое путешествие оказалось небезопасным. Плыть в это время неосмотрительно, даже если моряк прекрасно знает местность.

В половине девятого рыбак в Экеррье, волочивший свои сети, остановился, чтобы хорошенько рассмотреть плывущий по морю предмет, оказавшийся лодкой, что проходила между утесами, один из которых назывался «Ветреный». Лодка подвергалась большой опасности: возле этих скал ветры очень коварны и часто опрокидывают рыбачьи суденышка. Отсюда и пошло название утеса.