Расскажи это птичкам - Джеймс Хэдли Чейз

поленья, диван и два бокала виски вернули его мысли к волнующему моменту их первой встречи. Сейчас казалось, что это было в прошлой жизни.

– Чего ты хочешь? – снова спросила она.

Энсон испытующе посмотрел на Мег. Его взгляд скользнул по ее телу. Он подумал: «Ты встречаешь женщину, и она вызывает в тебе химическую реакцию. Тебе кажется, что она такая одна во всем мире. А потом что-то происходит, и это заканчивается. Теперь она значит для меня не больше, чем тарелка, оставшаяся после хорошего ужина».

– Значит, ты мне солгала, – сказал он. – Если бы ты сказала мне, что была шлюхой, воровкой и сидела в тюрьме, я бы ни за что в это не ввязался, но тебе понадобилось лгать. У тебя не хватило смелости сказать мне правду. Мне жаль тебя. Для меня ты сейчас просто грязь, которую нужно соскрести с ботинок.

Мег стояла ссутулившись, ее лицо было жестким, а глаза – мрачными и бесстрастными. Энсон знал, что не в силах причинить ей боль. Прошлая жизнь достаточно закалила ее.

– Думаешь, меня волнуют твои слова? – сказала она. – Убирайся отсюда!

– Не сейчас… У меня для тебя новости, Мег. Несмотря на твое прошлое, невзирая на твою ложь, они все же собираются тебе заплатить. Завтра деньги будут у тебя.

Мег замерла, глядя на него. Кровь прилила к ее лицу и сразу отхлынула, сделав его мертвенно-бледным.

– Ты серьезно? Ты действительно хочешь сказать, что они собираются мне заплатить?

Энсон махнул рукой в сторону телефона:

– Позвони Джеймсону, он уже в курсе. Я говорил с ним перед отъездом. Он сказал, что завтра, как только получит чек, сразу примчится сюда.

Мег сделала медленный глубокий вдох. На лице Энсона мелькнула циничная усмешка.

– Мы заключили сделку… помнишь? – сказал он. – Я должен был застраховать твоего мужа, а после – убить, а ты согласилась разделить со мной деньги и жизнь. Мы собирались уехать вместе, и у нас впереди была уйма времени на то, чтобы потратить эти пятьдесят тысяч. – Он скривился. – Но теперь я передумал. Я встречал слишком много шлюх, чтобы им доверять. Теперь это касается и тебя. Так что я готов довольствоваться половиной суммы. Завтра ты получишь чек на пятьдесят тысяч долларов. Я хочу, чтобы ты прямо сейчас написала мне расписку на двадцать пять тысяч. После чего мы расстанемся, и, надеюсь, больше я тебя никогда не увижу.

Мег знала, что Хоган стоит за дверью и слышит их разговор. Это придало ей смелости.

– Ты ничего не получишь! Не видать тебе этих денег как собственных ушей! Убирайся!

– Не говори глупостей, Мег, – сказал Энсон, его взгляд стал суровым. – Я могу заставить тебя отдать мне мою долю… не заблуждайся на этот счет. Ты будешь делать то, что я тебе скажу…

Какое-то шевеление у двери заставило его обернуться. При виде Матроса Хогана с насмешливой ухмылкой на лице сердце у него екнуло.

– Привет, калека… угрожать будешь мне, а не ей. Я больше подхожу тебе по размеру. – Он вошел в комнату, и Мег отступила.

Энсон в недоумении переводил взгляд с Хогана на Мег и обратно. Затем до него дошло, что его просто использовали как слепое орудие.

– Значит, вот как. Ты и она… Ты и есть тот самый парень, которого полиция считает убийцей Барлоу, – тихо сказал он. – Тот самый сутенер из Лос-Анджелеса, о котором они говорили.

Хоган ухмыльнулся еще шире.

– Не сердись из-за этого, калека, – сказал он, прислонившись своими широкими плечами к стене. – Дал маху, с кем не бывает. Копы думали, что это я его прикончил, но я убедил их, что это не так. У меня есть алиби. Надеюсь, у тебя с этим тоже все в порядке, а не то тебе грозят крупные неприятности.

– Мне полагается половина денег, – сказал Энсон. Он побледнел, глаза его сверкали лихорадочным блеском. – Ты со своей шлюхой можешь забирать вторую половину.

Хоган рассмеялся, хлопнув себя по бедру.

– Ты не получишь ни копейки, сосунок. Ты убил его. Когда Мег пришла в голову эта идея, я понял, что нам нужно найти какого-нибудь простофилю, который разбирается в страховом деле. Я выбрал тебя, потому что знал, что у тебя проблемы и ты погряз в долгах, как в болоте. Я преподал тебе урок, и, надо сказать, парень, от легкого удара в живот ты совсем раскис. Все оказалось проще простого. Ей всего-то нужно было написать письмо про свои драгоценности, а потом немного повилять перед тобой задницей. – Он посмотрел на Мег и усмехнулся. – Уж в этом-то ей нет равных. Итак, мы сделали все твоими руками. Не обманывай себя, ты не получишь ни цента. Ничего тут не поделаешь. А начнешь вякать, мигом окажешься в газовой камере. Усек? – Хоган издевательски ему подмигнул и указал большим пальцем на дверь. – А сейчас проваливай. Я хочу остаться со своей девушкой наедине.

Энсон продолжал смотреть на огонь. В его глазах читалась твердая решимость, губы сомкнулись в тонкую линию.

– Хочешь сказать, это была твоя идея – заманить меня в ловушку, чтобы я застраховал Барлоу, а потом убил его? – спросил он.

Хоган засмеялся:

– Не моя, это она придумала. Ты удивишься, но для шлю-хи она очень умная. Конечно, мне пришлось еще поработать над этим, но задумка была ее.

Мег, которая все это время молча наблюдала за происходящим, резко сказала:

– Ты слишком много говоришь, Джерри… помолчи!

– Да ладно тебе, пусть знает! – Хоган, довольный собой, усмехнулся. – В конце концов, он заработал нам пятьдесят тысяч баксов. Ну что ж, калека… ты свободен. Если еще раз увидимся, я куплю тебе сигару.

По-прежнему не двигаясь, Энсон спросил:

– Как полиция на тебя вышла, Хоган? Почему они думали, что ты убил Барлоу?

– Они додумались прийти сюда и снять отпечатки пальцев в спальне, – сказал Хоган. – Они нашли мои. Может, и твои тоже. Но у меня есть железное алиби. Надеюсь, тебе достало ума обеспечить себе такое же.

Энсон стоял, уставившись на Хогана, и чувствовал, как холодок ползет вверх по спине.

– Они снимали отпечатки пальцев в спальне?

Он вдруг вспомнил Джуда Джонса с его насмешливой ухмылкой.

– Да я сам сначала не поверил! Когда Дженсон сказал мне, я на уши встал.

Внезапно Энсон отчетливо осознал собственное поражение. Он вдруг вспомнил, как Хармас ни с того ни с сего подсунул ему пресс-папье. Уже тогда он почувствовал смутную тревогу – было странно, с чего вдруг Хармас сменил гнев на милость. Наконец он все понял. Он клюнул на старую полицейскую уловку. Теперь у них