Джон Картер – марсианин - Эдгар Райс Берроуз

с тех пор, как его безжизненное тело было найдено перед коттеджем на скалистом берегу Гудзона. В эти годы я часто спрашивал себя, действительно ли Джон Картер умер или же он снова бродит по высохшему морскому дну умирающей планеты. Я спрашивал себя, что он нашел на Барсуме, если вернулся туда, открылись ли вовремя в тот давно прошедший день, когда он был безжалостно брошен обратно на Землю, двери огромной атмосферной фабрики и спаслись ли бесчисленные миллионы существ, умиравших от недостатка воздуха? Я спрашивал себя, нашел ли он свою черноволосую принцессу и сына, которые, как он мечтал, ожидали его возвращения в дворцовом саду Тардоса Мориса? Или же убедился, что помощь в тот день опоздала, и его встретил мертвый мир? Или же он действительно умер и никогда не вернется ни на свою родную Землю, ни на свой любимый Марс?

В один из душных августовских вечеров я был погружен в эти бесплодные размышления, когда старый Бен, наш привратник, подал мне телеграмму. Я вскрыл и прочел ее.

«Приезжай завтра Ричмонд отель Ралей.

Джон Картер».

На следующее утро с первым поездом я отправился в Ричмонд и уже через два часа входил в комнату, занимаемую Джоном Картером.

Он поднялся, чтобы приветствовать меня, и знакомая ясная улыбка озарила его лицо. На вид он нисколько не постарел и казался все тем же стройным и крепким тридцатилетним мужчиной. Его серые глаза блестели, лицо выражало все ту же железную волю и решимость, что и тридцать пять лет тому назад.

– Ну, дорогой племянник, – приветствовал он меня, – тебе не кажется, что перед тобой привидение или у тебя галлюцинация?

– Знаю одно, – ответил я, – что чувствую себя великолепно. Но скажите, вы опять были на Марсе? А Дея Торис? Нашли ли вы ее здоровой и ждала ли она вас?

– Да, я снова был на Барсуме и… Но это длинная история, слишком длинная, чтобы рассказать ее за то короткое время, которым я располагаю, так как должен буду срочно вернуться обратно. Я проник в очень важную тайну и могу, по своему желанию, пересекать безграничные пространства между планетами. Но сердцем я на Барсуме. Я по-прежнему люблю свою марсианскую красавицу и вряд ли когда-либо покину умирающую планету.

Привязанность к тебе побудила меня на короткое время приехать сюда, чтобы еще раз повидать перед тем, как ты навсегда уйдешь в тот другой мир, которого я никогда не узнаю и в тайну которого не в состоянии проникнуть, хотя умирал трижды и сегодня умру опять.

Даже мудрые старцы на Барсуме, жрецы древнего культа, живущие в таинственной крепости на вершине горы Оц, которым бесчисленные века приписывалось обладание тайной жизни и смерти, даже они оказались так же несведущи, как мы. Я доказал это, хотя чуть не лишился при этом жизни. Но ты все прочтешь в записках, которые я составил за последние три месяца, проведенных на Земле.

Он погладил рукой туго набитый портфель, который лежал на столе.

– Я знаю, что это интересует тебя и ты веришь мне. Я знаю, что мир тоже заинтересуется записками, хотя и не поверит еще много лет, нет, много веков, так как не сумеет осознать. Люди Земли в своих познаниях еще не продвинулись настолько, чтобы понять вещи, которые написаны мной. Ты можешь издать эти записки, если, по твоему мнению, они не повредят людям. Не печалься, если тебя высмеют.

В ту же ночь он отправился со мной на кладбище. У дверей склепа остановился и сердечно пожал мне руку.

– Прощай, мой милый, – сказал он. – Я, вероятно, никогда больше тебя не увижу, потому что вряд ли захочу покинуть свою жену, а на Барсуме часто живут более тысячи лет.

С тех пор я не видел Джона Картера, моего дядю.

Передо мной лежит его история возвращения на Марс, которую я выбрал из огромной массы различных историй, переданных мне в отеле Ричмонда.

Я многое издал, многое не посмел напечатать, но вы найдете здесь историю его поисков Деи Торис – дочери тысячи джеддаков – и его приключений, еще более удивительных, чем те, которые описаны в его первой рукописи, изданной мною много лет тому назад.

Эдгар Берроуз

1. Растительные люди

Стоя перед своим коттеджем на скалистом берегу струящегося подо мной серого и молчаливого Гудзона в ту холодную светлую ночь начала марта 1886 года, я был охвачен странным и знакомым ощущением. Мне казалось, что красная звезда Марс тянет меня к себе, что я связан с нею какими-то невидимыми, но крепкими нитями.

Я стоял, простирая руки к большой красной звезде, моля о появлении той необыкновенной силы, которая дважды проносила меня через неизмеримые пространства. Я молил так же, как молил уже тысячи раз в течение этих долгих десяти лет, когда ждал и надеялся.

Внезапно я почувствовал дурноту, голова закружилась, ноги задрожали, и я упал на самом краю высокой отвесной скалы. Немедленно мой мозг прояснился, и в памяти живо встали ощущения таинственной пещеры в Аризоне; снова, как и в ту давно прошедшую ночь, мускулы отказались повиноваться моей воле, и снова здесь, на берегу мирного Гудзона, слышал я таинственные стоны и странный шелест, испугавший меня в пещере; я сделал нечеловеческое усилие, чтобы стряхнуть бесчувствие, сковавшее меня. Снова, как и тогда, послышался резкий лязг как бы соскочившей пружины, и снова я стоял голый и свободный рядом с безжизненным телом, в котором еще так недавно билась горячая кровь Джона Картера.

Едва обратив на него внимание, я стал упорно глядеть на Марс, простер руки к его зловещим лучам и трепетно ждал повторения чуда. И сразу же, подхваченный каким-то вихрем, был унесен в страшное пространство. Снова, как двадцать лет тому назад, я ощутил невообразимый холод и полнейший мрак и очнулся уже в другом мире. Я увидел себя лежащим под горячими лучами солнца, едва пробивавшимися через ветви густого леса.

Пейзаж, представший перед глазами, был совсем не похож на марсианский, и сердце заныло от внезапно охватившего страха, что жестокая судьба закинула меня на какую-то чужую планету.

А почему бы и нет? Разве я знал путь среди однообразной пустыни межпланетного пространства? Разве не мог быть перенесен на какую-нибудь далекую звезду другой солнечной системы?

Я лежал на скошенной лужайке, покрытой красной травообразной растительностью. Вокруг меня возвышались необыкновенно прекрасные деревья с огромными роскошными цветами. На ветках качались блестящие и молчаливые птицы. Я называю их птицами, потому что у них были крылья,