Увези меня на лимузине! - Анна Ольховская

– Анюта! Как же здорово, что приехала! Так, ну-ка, дай на тебя посмотреть. Похудела, смотрю. Ты что, на диете, что ли? С ума сошла?

– Неть!

– Ой, кто это? – Виктор отпустил меня и удивленно посмотрел на Ингу. – Кузнечик, это ты балуешься?

– Нет, – хихикнула девочка и кивнула в сторону Мая. – Это оттуда.

– Ага, – серьезно кивнул приятель, – понятно. Совсем меня тут за дурака держат. Говорящая собака!

– Неть! – И тонкий хихик откуда-то из середины пса.

– Не понял, – удивленно протянул Виктор и посмотрел на меня. – Это как?

– Это – Ника Алексеевна.

– Где? – оживился парень. – Мне еще не представили главную героиню дня. Ну-ка, несите малышку, где прячете?

– Тут, – снова хихикнул пес.

Вот теперь Виктор обалдел всерьез. Он растерянно переводил взгляд с меня на Мая и обратно.

А потом из-за спины гиганта важно вышла моя дочь, подошла к Виктору и, улыбаясь, протянула к нему ручки:

– Дядя!

Дядя беспомощно оглянулся на меня, я кивнула:

– Знакомься. Это и есть Ника Алексеевна.

– Но… – Виктор присел, подхватил малышку на руки и поднял, всматриваясь в улыбающееся личико: – Но ведь ей всего восемь месяцев!

– Да.

– Ходит? Говорит? Ну ни фига ж себе! А глаза! Я никогда не видел таких глаз! Господи, малышка, да ты же папина копия! Какой же он идиот, твой папуля!

– Неть! – Ника нахмурилась и дернула дядю за нос. – Папа хороший!

– Ах ты мой заяц! – Виктор прижал к себе ребенка, на глазах заблестели слезы.

Он смущенно отвернулся и, не выпуская из рук девочку, отошел к окну.

В наступившей тишине легкое поскуливание пса казалось невозможно громким.

Артур мельком глянул на часы, потом – еще раз и вскочил:

– Время! Включайте телевизор!

Кузнечик, не выпускавшая из рук пульта, нажал на кнопку.

Программа уже началась. Возбужденно тараторивший репортер рассказывал о том, как накануне, в пятницу утром, ему лично позвонила Ирина Гайдамак, гражданская жена Алексея Майорова, и сообщила, что в субботу они с Алексеем венчаются. Поначалу они хотели все осуществить втайне, но потом передумали. Алексей настоял на том, чтобы об этом знаменательном для него событии узнали все, кому не безразлична его судьба. Он бесконечно благодарен за ту любовь и поддержку со стороны своих поклонников, которую он ощущал во время болезни. Но еще более Майоров благодарен своей любимой женщине, Ирине, неотлучно находившейся рядом. Проявив невероятные терпение и настойчивость, Алексей смог вернуть себе способность говорить. И первые слова, которые он произнес, посвящались ей, Ирине. Ласковое, интимное прозвище «зайцерыб», которым Майоров называл свою любимую женщину, произнесенные с таким трудом, вместе с признанием в любви и извинением за все прошлые обиды, стали для Ирины настоящим потрясением. Она плакала от счастья, а Майоров готовил для любимой еще один сюрприз. Он захотел узаконить их отношения. Официальная регистрация в ЗАГСе пока невозможна, Алексей еще плохо владеет руками и не может писать. Но это – вопрос времени. А пока Ирина и Алексей решили стать мужем и женой перед Богом. И выбрали для этого маленькую церквушку в Нижегородской области, куда и пригласили съемочную группу телеканала НТВ. А еще – несколько самых близких друзей.

И действительно, возле маленькой деревянной церкви было пустовато. Может, потому, что она располагалась в довольно густом лесу, на небольшом холме. Я не знаю, кто выбрал здесь место для храма, но дорога к нему вела узкая, лесная. И никакого населенного пункта не видно. Возможно, он располагался за лесом, совсем рядом, прихожане ведь должны быть, если есть церковь. И утренняя субботняя служба должна бы собрать этих прихожан. Но по церковному дворику прогуливались человек десять, все с цветами и принаряженные. И все незнакомые. Впрочем, ожидать, что находящийся в розыске Андрей Голубовский будет светиться на телеэкране, мог только очень наивный человек.

– Ну, и где же наши молодые? – Я старательно скребла по сусекам скептицизма, но сусеки явно оскудели после болтовни репортера.

– Вон, едут, – криво улыбнулась Саша, кивнув на экран.

И действительно, из леса на дороге, ведущей к церкви, появились две машины. Впереди сверкал черным лаком вальяжный лимузин, а следом торопился джип «Мерседес» с затемненными окнами. В лесу эти городские франты выглядели, словно инопланетные корабли.

Репортер оживился и бросился к автомобилям, остановившимся у крыльца церкви.

Из первой машины выпорхнула нарядная Ирина. Фату дамочка цеплять не стала, на это ума хватило. Впрочем, что это я – чего-чего, а ума у госпожи Гайдамак более чем достаточно. Свою партию она ведет безупречно.

И оделась подобающим образом: длинное, закрытое платье нежно-кремового оттенка, ажурная тонкая шаль. Гладкая прическа и умеренный макияж завершали образ пусть не очень красивой, но интеллигентной, обладающей чувством стиля женщины.

Ирина заторопилась к джипу, возле которого уже толклись репортер и телеоператор.

Задняя дверца медленно открылась, и оттуда немного неуклюже, но вполне самостоятельно выбрался…

Лешка?!!

Я недоверчиво всматривалась в экран телевизора, пытаясь понять: кто этот слегка скособоченный человек с застывшим взглядом? Стопроцентной уверенности не было, как, впрочем, и семидесяти, и даже пятидесятипроцентной. Ведь воочию я в последний раз видела живого, здорового, пусть и не очень веселого Майорова больше года назад. Человек, вышедший из джипа, на него походил очень мало.

Но зато на последнем фото Алексея Майорова, на фото из журнала «Караван историй», он казался весьма похожим. Неровно отросшие волосы, сейчас хорошо подстриженные и уложенные, мало напоминали шевелюру того, прежнего, Алексея, отекшее и нездоровое лицо стало, по-моему, еще более одутловатым, дорогой костюм не скрывал механической скованности движений.

Лицо неподвижно, глаза пустые, руки слегка дрожат. Рядом с ним – какой-то мужчина, слегка поддерживает под локоть.

– Это же не Лешка! – я не выдержала, подбежала к телевизору и, тыча пальцем в неуклюже ковыляющего человека, рассмеялась: – Обалдеть! Мадам Гайдамак, смотрю, даже и не напрягается особо. Притащила какого-то ярмарочного уродца и пытается его выдать за Лешу!

– Аннушка, этот, как ты говоришь, уродец и есть Леша, – Сергей Львович, сморщившись, массировал виски.

– Нет! – Я, упав на колени перед телеэкраном, всматривалась в человека, стоявшего у церковного крыльца. – Не может быть! Ника, где папа?

– Там, – розовый пальчик показал на экран, где сейчас приставал к брачующимся репортер:

– Алексей, вы счастливы?