Все к лучшему - Юлия Барановская

Но о Майами. Это город все-таки странный, помешанный на культе тела. Идешь по береговой линии, смотришь и думаешь: «Они что, к одному хирургу ходят?» Там пластику сделать – как у нас маникюр, и все под одну гребенку. В какой-то момент мне стало страшно на этом пляже, казалось, что у кого-то на солнце кожа лопнет или силикон потечет. Наших же видно было издалека – всегда с утра приходили на пляж как на праздник: красная помада, боевой раскрас, каблуки. Но что хорошо в Майами, все это не имеет значения: можешь красиво одеться, а можешь прийти в шлепках, может накраситься, а хочешь – забудь о косметике – всем все равно. Там люди умеют расслабляться, и ты чувствуешь это. Для них не имеет значения, по большому счету, как ты выглядишь, главное – какой ты.

В 2012 году наша совместная жизнь закончилась. Андрей сказал, что уходит от меня. Он жил в Питере с другой женщиной, но при этом периодически появлялся в Лондоне. Он либо устраивал мне скандалы, либо заставлял поверить, что вернулся. Я была беременна, и постоянно вспоминала наши прожитые годы. Эти счастливые воспоминания после того, как Андрей объявил, что уходит, были невыносимо болезненными. А не вспоминать не получилось. Погружаться в наши любовь, благополучие и спокойствие было невыносимо, даже не потому, что это хотелось вернуть, а потому что я не понимала, как же все закончилось так печально, не знала, что ждет меня дальше. Вот в своих мыслях я еще с Андреем в Майами или мы гуляем с детьми в парке, или празднуем Новый год, радуемся моей беременности, а вот Андрей в Питере с другой женщиной и я, раздавленная его издевательствами, собираю себя по частям.

В тот год я говорила об Андрее 24 часа в сутки. Сначала с психологом, потом обсуждала с подругами то, что сказал психолог. С каждой по очереди. И поскольку грузить каждую из них своими проблемам с утра до вечера я не могла, то вечером еще разговаривала с друзьями из России. В доме был плохой прием, поэтому я выходила на улицу и набирала тетю Лену – жену моего близкого друга и стоя на углу улицы два часа, а то и четыре часа говорила с ней. Так продолжалось месяцами. Спасибо, что они это выдержали. Мне надо было тогда выговариваться… День за днем, неделю за неделей, месяц за месяцем он то возвращался, то уходил, то был нежным и ласковым, то злым и жестоким. И носить это в себе сил у меня не было.

Я постоянно молилась за него, за детей, за еще неродившегося Арсения, за нашу семью. Иногда мне казалось, что мои молитвы услышаны и все наладится. Но его возращение всегда было временным, а дальше становилось все хуже и хуже. Я сама виновата, что не разорвала сразу этот круг – не закончила даже видимость этих отношений между нами.

На чемпионат Европы 2012 мы с детьми не поехали, там была любовница Андрея. Потом пара журналистов мне рассказывала, что думали, стоит ли об этом написать, но решили, что нет. Они тоже не верили, что мы не сойдемся буквально через пару месяцев.

В общем, Андрей отправился на Евро, а я с детьми и сестрой – в Италию. Ксюше тоже нужна была передышка – маме как раз сделали операцию по удалению раковой опухоли, и сестра много времени провела с ней в больнице. Я взяла на себя всю организацию – поиск врачей, клиники, оплату, Ксения помогала с уходом и присмотром. Я ей благодарна за это, потому что ни физически ни морально с ребёнком в животе и с мужем в загуле не справилась бы с этим.

С Ксенией вообще рядом очень комфортно. Она, наверно, самый близкий мне человек. С ней хорошо даже просто помолчать. У меня же часто так бывает – я ухожу в диалог сама с собой и пропадаю, Ксюха может провести рядом пять дней и никогда на это не обидится. Это реально человек, который понимает, кто такая я. Такие люди рядом очень важны. Надо признаться, я очень ею горжусь. Она сама добилась всего. У нее мегакрутой английский язык, и она начинала, работая с туристами в Питере, в сувенирных лавках, на экскурсиях, а потом подала документы и сама пробилась работать на Олимпиаде. Сейчас очень хочет работать на нашем чемпионате мира 2018 года, надеюсь, что у нее получится. Что удивительно, она никогда не просила меня помочь ей. Ни в чем.

Мы хотели лететь в Позитано. Я там никогда не была, да и по большому счету мне было все равно, куда ехать. Посмотрели, все отели забронированы. Вита тогда сказала: «Езжайте в Амальфи, это рядом с Позитано». Так и решили.

Это была неожиданно очень хорошая поездка. По разным причинам.

Абсолютно точно, в Италии я еще не до конца понимала, что мой муж уже не вернется. Тем более что он мне постоянно звонил, несмотря на то, что под боком у него была другая. Так что я еще мыслила категориями «семья», в моей крови было думать о нем и создавать для него удобную жизнь. Я закупила в Италии кучу макарон, которые нравятся Андрею и которые так трудно было найти в Лондоне. Меня пытались остановить: «Юль, вы больше не живете вместе, зачем ты это делаешь? Хватит». Но я купила. Он их, и правда, потом все съел, когда никак не уходил из моей жизни…

Будучи в Италии, мы побывали в городе Равелло, где в кафедральном соборе хранится бутылочка с кровью великомученика Пантелеймона. Это святой, который защищает больных. Мы с сестрой молились о маме, за ее здравие, и она победила рак – в тот момент она как раз восстанавливалась после операции. Можете не верить, я верю!

Там же, в Италии, случилось маленькое чудо, и у меня были тому свидетели.

Лежим с сестрой на пляже – я почти не спала и рано туда уходила, пока все были в кроватях, а тут она пошла за мной. Читает путеводитель и говорит:

– А ты вообще знаешь, в каком городе мы находимся?

– Нет, – мне так было все равно в тот момент, в голове только то, что происходит в моей семье.

– Ты знаешь главную реликвию и достопримечательность этого города? – настаивает сестра.

– Нет.

– Это мощи святого Андрея Первозванного.

У меня мурашки побежали по телу. Это же чудо: из всех городов Италии выбрать именно этот, быть притянутым им. В этот же вечер мы поехали в храм. Ни одного служащего. Где лежат мощи? Не понимаем. Я в какую-то решетку заглядываю, мечусь. Вдруг подходит старичок с седыми волосами и начинает мне что-то говорить по-итальянски, и я, ни слова не знавшая на этом языке, на подсознательном уровне понимаю, что мощи в отдельной часовенке, там ступеньки вниз и постамент Андрея Первозванного, огороженный заборчиком. За заборчиком стеклянный люк, где хранятся мощи. То есть ты не можешь их ни увидеть, ни потрогать. Их достают на день его памяти и по каким-то большим-большим церковным праздникам. Тогда же раздают паломникам освященную на мощах мирру на ватке.

Мы зашли туда, вдруг опять этот же старичок. Откуда он взялся? Мы такой круг обходили, спускались, бродили, а он тут – стоит и наблюдает за мной. Я подошла к этой решетке, к этому заборчику, мы там постояли, что-то проговорили про себя, помолились. Вдруг он открывает эту решетку и говорит: «Зайди», – по-итальянски. Я зашла, прислонилась к этому люку, встала на колени с детьми, мы это люк потрогали, постояли, помолились, сказали ему большое спасибо, вышли. Стоим снова около этой решетки, а он наблюдает за всем, что я делаю. Подходит снова, говорит: «Иди сюда». Я иду за ним. Мы обходим вокруг постамента, с другой стороны стоит стол с прекрасной шкатулкой. Он открывает и достает оттуда череп Андрея Первозванного, и говорит, я снова все понимаю: «Прикладывайся». Мне казалось, что у меня в голове был переводчик. Он говорит по-итальянски, но я знала, что он от меня хочет, я отвечала ему по-русски, но он тоже меня понимал. Я даже передать не могу, что это было за чудо. Эти мощи просто так не открываются никогда и никому. Мы приложились, на прощание он подарил нам пакетики с этой миррой на ватке и пропал. Больше я его не видела. Он как появился тогда из-под земли, так и куда-то испарился. Я не знаю, кто это был. Может, ангел? Ангелы же не приходят просто так, они чувствуют настоящую искреннюю боль.