Крах плана Шлиффена. 1914 г. - Максим Оськин

Однако сделано было все наоборот: 2-й армейский корпус, убыв из группировки 2-й армии, одновременно не вливался и в группировку 1-й армии, оставаясь «отрезанным ломтем» для возможного полевого сражения. Этим 2-я русская армия А.В. Самсонова была ослаблена еще до вступления в бой, и причина тому – неверная оценка сложившейся после гумбинненской победы обстановки в штабе Северо-Западного фронта, где сочли возможным разъединить действия обоих русских армий, получивших различные задачи. В то же время перемена в германском командовании и информация о твердом решении противника драться до конца в Восточной Пруссии вплоть до 13–14 августа, очевидно, оставалась неизвестной русским.

Получается, что после Гумбиннена перед Я.Г. Жилинским стояла всего-навсего двоякая альтернатива предвидения действий врага: либо немцы уходят за Вислу, либо они добиваются поражения 2-й армии. Все прочие варианты вели к поражению немецких войск в Восточной Пруссии, ввиду превосходства армий русского Северо-Западного фронта в силах и средствах. Ведь помимо наличной группировки подходили еще и резервы из второочередных дивизий и сибирских корпусов, так как русские окончательно заканчивали свое сосредоточение только на 60-й день со дня объявления мобилизации. По их сосредоточении немцы в Восточной Пруссии были бы раздавлены. Показательно, что и в том и в другом случае задача наивозможно скорейшего соединения двух русских армий представлялась первостепенной: рисковать можно только сильнейшему, либо талантливому.

Однако Жилинский предпочел раздробить усилия Ренненкампфа и Самсонова, дав им сепаратные задачи, и тем самым заложил первый и самый главный камень в здание ошеломляющей германской победы под Танненбергом. По логике штаба фронта выходило, что теперь войска 2-й армии должны были лишь преследовать разбитого противника. Сильного сопротивления немцев после Гумбиннена уже не предполагалось. Поэтому после отдыха на поле боя под Гумбинненом войска 1-й армии были двинуты к сильнейшей германской крепости в Восточной Пруссии – Кенигсбергу.

Охватившая русские штабы победная эйфория (после одного-единственного выигранного сражения на границе) побудила главкосевзапа посчитать борьбу за Восточную Пруссию заведомо выигранной. Правда, о состоянии 8-й германской армии после Гумбиннена высшие штабы судили, прежде всего, по донесениям штаба 1-й армии. Ренненкампф доложил, что противник разгромлен и остатки 1-го и 17-го армейских корпусов отступают в Кенигсберг. Следовательно, на долю 2-й армии остаются только 20-й армейский и 1-й резервный корпуса (о крепостных и ландверных дивизиях в русской Ставке вообще не думали). Что ж, всего через 10 дней после победы под Гумбинненом высшим русским штабам предстоит тяжко разочароваться в собственных теоретических разработках относительно вторжения в Восточную Пруссию.

Нельзя не сказать и о том, что командарм-1 П.К. Ренненкампф не стремился к взаимодействию со 2-й русской армией А.В. Самсонова. Получив 13 августа директиву об обложении Кенигсберга, Ренненкампф целиком посвятил себя этой задаче. Но это нежелание, конечно, не было следствием «предательства», как о том любят писать даже и до сих пор. Просто для Ренненкампфа взятие Кенигсберга являлось гораздо более приоритетной целью, нежели содействие соседу в достижении тем полевой победы. В конечном счете Ренненкампф последовательно подчинялся штабу Северо-Западного фронта, а как раз там и решили предоставить 1-й армии свои собственные силы прежде помощи 2-й армии во фронтовой операции. Дело не в «предательстве», а в подчинении старшему по должности в системе русского высшего генералитета, где многие военачальники, образно говоря, предпочитали поймать свою собственную синицу, нежели общего с соседями журавля.

Итак, задачей русских армий становилось уничтожение германской 8-й армии, мощь которой подверглась в русских штабах необоснованному уничижению. Исходя из такой точки зрения, следовало уничтожить все германские войска еще до Алленштейна (в крайнем случае – перед Остероде), то есть – в центре провинции. Исходя из недостаточности пехоты в 1-й армии, что отчетливо проявилось в Гумбинненском бою, штаб фронта 8 августа передал П.К. Ренненкампфу 2-й армейский корпус из состава 2-й армии – резерв командарма-2. Данное предложение поступило из Ставки. Наштаверх Н.Н. Янушкевич сообщил в штаб Северо-Западного фронта: «Армия генерала Ренненкампфа ведет упорные бои в течение нескольких дней. Верховный главнокомандующий, находя необходимым обеспечить этой армии конечный успех, высказывает мысль о желательности поддержать генерала Ренненкампфа одной дивизией 2-го корпуса. Его Высочество полагает, что при наличии второочередной дивизии в Гродно и начавшемся прибытии такой же дивизии в Белосток, Лыкскому направлению, особенно с начавшимся наступлением 2-й армии, едва ли грозит опасность»[120].

Войска 2-го армейского корпуса располагались в районе Августова, откуда были выдвинуты к Лыку. Это – крайний правый фланг 2-й русской армии. Тот фланг, что в ходе операции должен был быть сомкнут с 1-й армией. Из Лыка железная дорога Лык – Иоганнисбург – Руджаны – Ортельсбург вела в тыловой район 2-й армии, где 2-й корпус мог послужить вторым эшелоном развития наступления. Это было необходимо в связи с тем, что растянутые по широкому фронту армейские корпуса 2-й армии не имели на ряде направлений жестких стыков с соседом. Особенно это было характерно для 6-го армейского корпуса, действовавшего на правом фланге 2-й армии, с отрывом от группы центральных корпусов (13-й и 15-й армейские корпуса) в 40 верст.

Иначе говоря, 2-й армейский корпус С.М. Шейдемана служил своеобразным заслоном на стыке обеих русских армий Северо-Западного фронта, на августовском направлении. В связи с обозначившимся наступлением русских армий в глубь Восточной Пруссии и, как указано выше, прибытием в тыловые крепости второочередных дивизий, функция заслона стала отпадать. То есть 2-й армейский корпус должен был быть переброшен в одну из армий. Ставка и штаб Северо-Западного фронта высказались за 1-ю армию П.К. Ренненкампфа.

В этот же момент, 9 августа, в подчинение 2-й армии был передан 1-й армейский корпус, который первоначально предназначался для совместных действий с сосредотачивающейся близ Варшавы группировкой в Германии. Однако, хотя Ставка, которой была подчинена варшавская группа корпусов, и передала 1-й корпус в ведение Северо-Западного фронта, эти войска по-прежнему оставались в распоряжении Верховного главнокомандующего. Докладная записка великого князя Николая Николаевича императору от 13 августа сообщала о сосредоточении на левом берегу Вислы 9-й армии в составе Гвардейского, 1-го, 18-го и 22-го армейских корпусов. Великий князь указал, что временно 1-й корпус вошел в состав 2-й армии «для обеспечения ее операции в Восточной Пруссии с запада», а 18-й – временно пошел на подкрепление 4-й армии[121].

Вот такое ненормальное положение вещей: официально корпус находится в составе армии, но фактически подчиняется Ставке. Поэтому главкосевзап не торопился жестко подчинить корпус командарму-2 (такой акт будет произведен только 14-го числа, когда будет уже слишком поздно). 8 августа Янушкевич сообщил Жилинскому: «Главнейшим назначением 1-го корпуса является обеспечение наступательной операции 2-й армии со стороны Торна. В случае уверенности в безопасности левого фланга 2-й армии со стороны Торн, участие 1-го корпуса в боях на фронте армии вполне допустимо». Но в любом случае Верховный главнокомандующий запретил двигать 1-й армейский корпус из района Сольдау на север, к германской железнодорожной магистрали, ведшей от Кенигсберга за Вислу. Этот момент стал одной из причин проигрыша операции, о чем подробно будет сказано ниже.