Пожарский - Дмитрий Володихин

И опять возвращение к тактике свалки, почти что партизанской борьбы в условиях полуразрушенного города, принесло успех.

Неожиданное нападение еще недавно едва державшихся русских застало интервентов врасплох. Наша пехота принялась давить на таборы Ходкевича. Противостоять летучим группам казаков, стрельцов и дворян, атаковавших то тут, то там, оказалось невероятно трудно. Пальба из-за укрытий наносила полякам урон. Первоклассное воинство гетмана, скучившись на небольшом пространстве, представляло собой огромную живую мишень. Куда ни бей, а свинец найдет себе жертву…

Русская пищаль[178] заряжалась с дула и притом очень долго — до двух минут. При выстреле она страшно дымила. Зато свинцовая пуля ее по весу в несколько раз превосходила гуманные «девять граммов» XX века, пробивала любые доспехи, разбивала черепа, дробила кости. А когда стрелок принимался за перезарядку, товарищи прикрывали его скорой стрельбой из луков.

Если бы бой шел в открытом поле, поляки имели бы возможность развернуться в правильный строй и ударить по неприятелю лихим кавалерийским наскоком. Но руководство ополченцев навязало гетману совсем другую борьбу. Куда бросаться блестящим всадникам в доспехах? Где, в узких берегах Ордынки, ставить грозные ряды кавалерии? Враг окружает поляков со всех сторон. Он везде и… нигде. Он как вода: можно атаковать и отбить печище, из-за которого лупит по обозу гроздь русских стрельцов, можно сойтись в геройской сшибке за пустырёк с казаками, но чуть только очистится от одного русского отряда двор с печищем и усыпанный угольями пустырь, как во фланг, в тыл бросятся бить другие отряды.

Ходкевич, надо отдать ему должное, постарался организовать своих людей для отпора. Он посадил наемную пехоту во рвы и канавы, приказав отстреливаться. Обоз давал его ратникам естественное укрытие. Штаб мог руководить обороной из храма святой Екатерины. Сам полководец, как сообщает современник, «…скакал всюду по полкам, рыкая на своих, словно лев, повелевал крепко в бою стоять».[179]