Стервятники - Олег Петров

ГОРЛОВ оказался в отряде Новикова сознательно. В штабе корпуса, по настоянию начальника отдела контрразведки, решили «укрепить» отряды местного белого партизанства, а проще говоря, взять их под строгий контроль, потому как под ударами красных белый патриотизм начал таять, как снег под майским солнцем. Солдатики, казачки и нижние чины из так называемых партизанских отрядов корпуса генерала Пепеляева энергично разбегались, но что-то еще можно было сохранить в боеспособном состоянии. Триста сабель Новикова представляли пока вполне благонадежную силу.

Горлов выбрал отряд Новикова, вычитав из формуляра, составленного на начальника отряда, интереснейшую для себя подробность: бывший горный техник, оказывается, работал ранее в компании того самого золотопромышленника Кузнецова! Иллюзий Горлов не строил, но чем черт не шутит. Конечно, этот Новиков может совершенно ничего не знать ни о каком саянском золоте. И скорее всего, так и есть, иначе чего бы бывший горный техник голову под пули совал? Ушел бы за золотом и гори она, война эта сраная, синим огнем!

Но с другой стороны, размышлял Горлов, если обстоятельства в будущем все-таки срастутся в благоприятную для него, Горлова, сторону, то этот Новиков будет полезен.

На четвертом месяце настырного пребывания Горлова в новиковском отряде события и вовсе приняли удивительный оборот: под ударами красногвардейских «летучих эскадронов» отряд неумолимо смещался на юг, к тем самым Восточным Саянам! Когда же, измученные и изрядно поредевшие новиковские казачки вброд переправлялись через бурливый речной поток, Горлов услыхал, что это тот самый Китой!..

Мистика! Судьба! Золото было где-то рядом.

Трясясь в седле, Горлов сверлил взглядом перетянутую ремнями спину Новикова, еле сдерживая себя от откровенного разговора с ним. Что останавливало? Этого Горлов не мог себе объяснить. Вокруг он видел злых сибирских мужиков, которых в дремучий таежный угол загнали точно такие же сибирские мужики, воюющие с еще большим остервенением. Обстановка в поредевшем отряде была накалена до предела. Поубавилось вертлявости и у начальника отряда. Когда Горлов появился в отряде, поджарый и жилистый Новиков в свои почти пять десятков лет, казалось, не знал усталости и уныния. Перла отвага и из казачков. Но по мере того, как нарастал драп от красных, даже у самых ретивых, пропитанных ненавистью к врагу, заметно убывала воинственная удаль. Ледяная и бурливая китойская водица окончательно смыла этот налет.

Не заводил с Новиковым разговора о золоте Горлов еще и потому, что видел: чем южнее уходит отряд, тем более мрачным и нервным становится его начальник. Да, неизвестность раскрывалась перед ними, как бездна. Но перспективы и сложности ухода за кордон не раз и не два вполне определенно, обстоятельно и спокойно, обговорены. К решению пришли однозначному: уходить в Монголию, а оттуда в Маньчжурию, к русским поселениям в полосе отчуждения Восточной Китайской железной дороги.

НЫНЧЕ так эту дорогу уже мало кто называл. Чаще более произносимую аббревиатуру употребляли - КВЖД. Но историю всех манипуляций с узакониванием статуса «железки» в международном масштабе Горлов знал: пришлось в свое время курировать по службе некоторые вопросы, связанные с российско-китайским договором 1896 года. За десять лет до этого, когда началось строительство Великого Сибирского рельсового пути, уже было очевидным, что путь до Владивостока изряден: Транссиб огибает немалым окружьем китайскую Маньчжурию. Но куда деваться?

Помогли японцы. В 1895 году войска микадо успешно оттяпали у Китая Формозу и Ляодунский полуостров. Японская прыть не на шутку обеспокоила не только царский кабинет, но и Европу. Российской дипломатии удалось склонить на свою сторону Францию и Германию: втроем предложили Японии Ляодун Китаю вернуть за солидную контрибуцию. С Формозой или островом Тайванем сей номер не вышел: его стратегическое положение очень хорошо самурайские людишки оценили. А на полуострове японское положение было шаткое, тем паче, что такие недовольства в Европе всё это вызвало. Размер китайской контрибуции тоже впечатлял. И Токио согласился.

Министр финансов граф Витте хлопал в ладоши. Его была идея, еще в бытность руководства графом министерством путей сообщения: спрямить дорогу до Владивостока через китайскую территорию.

Россия предоставила Китаю кредит на выплату контрибуции, а взамен затребовала концессию на строительство железной дороги через Маньчжурию. Так и возник договор 1896 года: концессия была предоставлена Русско-Китайскому банку, передавшему права на строительство дороги и ее эксплуатацию в дальнейшем Обществу Восточно-Китайской железной дороги.

Витте не просто хлопал в ладоши. Условия концессии были крайне выгодны для Общества: полный контроль в полосе отчуждения КВЖД, никаких налогов в китайскую казну. Правда, договор содержал и некоторые будущие проблемы для России: через 36 лет после окончания строительства Китай имел право выкупить КВЖД, а через 80 - получить ее в полную собственность. Но это было так далеко.

Первого июля 1903 года КВЖД была запущена в эксплуатацию. Всё могло произойти и на три года раньше, если бы не «боксерское» восстание в Китае: полуанархические отряды восставших уничтожили больше двух третей уже построенного, несколько локомотивов, убили немало служащих КВЖД.

Именно в этот период Горлову и пришлось участвовать в столичной части координации действий линейных жандармских сил Транссиба по пропуску по «железке» воинских формирований, брошенных в Китай для прекращения смуты на КВЖД и подавления восстания.

Последнее удалось осуществить в сжатые сроки. И вся полнота власти стала принадлежать на дороге и в полосе отчуждения КВЖД генералу от инженерных войск Хорвату.

Выходец из старинного дворянского рода Херсонской губернии, Дмитрий Леонидович Хорват имел не только инженерное образование, полученное в Николаевском инженерном училище и инженерной академии, но и солидную практику участия в строительстве и руководстве Закаспийской военной и Южно­Уссурийской железными дорогами.

Вскоре зону КВЖД прозвали «счастливой Хорватией», а управленческую верхушку - «господами маньчжурами». Оные обогащались с неимоверной быстротой и щедро делились российскими бюджетными деньгами и прибылью от эксплуатации дороги с китайскими бонзами. Авторитет Хорвата был настолько высок, что в 1915 году в Харбине ему воздвигли прижизненный памятник.

Благодарные китайские чиновники и «господа маньчжуры» могли воздвигнуть и еще пару: такой «черной дыры», как КВЖД, российская казна еще не знала. Графу Витте впору было теперь не в ладоши хлопать, а застрелиться: если на сооружение одной версты Уссурийской дороги уходило 64,5 тыс.рублей, а Забайкальской - 77,1 тыс.рублей, то КВЖД обошлась в 152 тысячи целковых за версту пути!

Только на содержание центральных учреждений дороги казна ежегодно выделяла почти полтора миллиона рублей. Жалование генерала Хорвата из этой суммы составляло каких-то 35 тысяч, но оно возрастало кратно за счет хорошо продуманной системы крупных наградных, квартирных сумм, денег, отпускаемых на приемы и прочее. Не хуже были обеспечены и все другие старшие служащие КВЖД.