Щучка - Маша Ловыгина

— А как же ваше отношение к семье? Я думала…

— Закон превыше всего, не так ли, Машенька? — Бориса окликнули, и он заторопился к машине. — Ты меня слушайся, хорошо? — он подмигнул.

В дверях показалась Катя. Лицо её было белым, и на фоне этой белизны темнели испуганные глаза. Она заметила Машу и слабо махнула ей рукой с выпачканными в чём-то чёрном пальцами.

— Это такой ужас… — дрожащим голосом произнесла Катя. — А я ведь ещё на вас кричала. Простите, Маша! — домоправительница прижала ладони к глазам, рискуя вымазать и лицо.

— Надо предупредить всех… Костю… — еле слышно прошептала Маша.

— Я позвонила, но они уже, кажется, в курсе. Господи, кто же так с нами поступил? Неужели это вообще возможно?

Маша облизала пересохшие губы и мельком взглянула на отъезжавшую машину.

— Катя, у меня к вам небольшая просьба…

— Да?

— Вы позволите мне немного побыть в кабинете Николая Августовича?

— Зачем? — настороженно спросила Катя.

Маше стало понятно, что теперь, когда она оказалась в этом доме на птичьих правах, Катя просто вынуждена себя вести подобным образом. Во всяком случае, до приезда Константина. Пожалуй, он был единственным человеком, которого домоправительница не смогла бы ослушаться. Но сейчас ей было необходимо проверить свою теорию, поэтому дожидаться Костю она не стала.

— Буквально на пять минут — лишь взглянуть на картины и наброски, — принялась она сбивчиво объяснять. — У меня заказ, и я планировала начать его именно здесь. А Николай Августович всегда рисовал с правильного ракурса. Вот я и хотела взглянуть на угол…

— Ничего не понимаю… — Катя помотала головой. — Идите, только недолго. Софья Дмитриевна в таком состоянии, что лучше не злить её вашим присутствием. То есть, теперь вообще присутствием кого бы то ни было…

— Да-да, я быстро, Катя! — Маша кинулась к дому. — Я пулей!

— Господи, спаси и сохрани, — Катя тёрла пальцы друг о друга и лицо её приняло зеленоватый оттенок. — Только бы никто ничего… Только бы никто ничего…

Половицы скрипнули под ногами Маши так громко и резко, словно дом среагировал на её присутствие, высказав своё мнение желчно и недовольно. Ещё бы — его спокойная жизнь была нарушена присутствием чужих людей, топтавших начищенные полы и не скрывающих любопытных взглядов. Даже старинные часы умолкли, как бы Маша не пыталась услышать их громовое до этого тиканье. Ей хотелось сказать «прости», погладить старые стены, успокоить, но дом был настроен враждебно — замер, разглядывая её сквозь окна и двери мрачным взглядом.

Маша направилась в сторону кабинета, и когда зашла внутрь, дверь хлопнула за её спиной, словно это не сквозняк, а чья-то рука решительно ставила точку. Маша замерла, глядя на знакомую обстановку, и обдумывая то, что хотела сделать.

Следовало поторопиться. Маша на цыпочках подбежала к огромному письменному столу и стала дёргать за бронзовые ручки ящиков.

— Должно же остаться хоть что-нибудь… — бормотала она, роясь в сваленных внутри стола чертежах и папках. Она хотела найти что-то написанное от руки — письма, заметки, блокноты — творческие люди часто пользуются рабочими тетрадями, чтобы наскоро записывать в них свои мысли и проекты.

Просто удивительно, что за столько лет со смерти Николая Августовича в его кабинете так и не разобрались. Не отдали должное его работам. На месте родственников Маша давно бы организовала выставку картин Цапельского, но, похоже, родственницей им ей никогда не стать…

Мысль об этом показалась Маше делом решённым. Она и сама не поняла, почему вдруг это перестало её беспокоить. Она точно знала, что по собственной воле не уйдёт от Кости, но и предпринимать каких-то действий, чтобы удерживать его, не станет. Не было апатии или переживаний, осталась лишь уверенность в том, что несмотря ни на что, она останется правой в своей любви к нему. А что будет потом — не ей решать. Разговоры о том, что в любви и на войне все средства хороши, не вязались с её характером. Получается, что она любит не благодаря, а вопреки. И разве не заслуживает такого же отношения?

«Душа моя, Радость моя, Боль моя…» — неужели когда-нибудь она будет так же думать о Косте, испытывать вину за то, что оставила его? «Чувство вины теперь постоянный мой спутник…» — нет, это ужасное состояние, отравляющее жизнь!

Кто же написал эти строки? Кто так сожалел о том, что оставил любимого человека? Боже, она так глубоко влезла во всё это, что совсем отвлеклась от самого главного — того, что привело её сюда… Ну ничего, ничего… Быть может как раз эта старая история поможет и Маше в решении её дела.

Маша перебирала бумаги, пока не натолкнулась на лист, испещрённый столбиками цифр и зашифрованными фразами. Листок был скомканный, вырванный из тетради — клеточки кое-где почти выцвели до белого поля, да и чернила приобрели светло-сиреневый оттенок. Но буквы читались, и Маша быстро сунула лист в пакет.

В ту же секунду внутрь зашла Катя. Она обвела глазами кабинет и внимательно посмотрела на Машу.

— Вы закончили? — голос её звучал глухо, но без надрыва. И выглядела она уставшей и измотанной.

Коленом Маша аккуратно задвинула ящик, чтобы домоправительница ничего не заметила.

— Отсюда лучше всего видно, — оправдалась она за то, что стоит у стола. — Свет падает на… — рукой указала на ближайшую картину.

Они вместе вышли на крыльцо.

— Скажите, Катя, а Саша, отец Кости, тоже был талантливым художником?

— С чего вы взяли? — нахмурилась Катя. — И почему спрашиваете?

Маша пожала плечами.

— Мне кажется, что талант передаётся по наследству, а Костя совсем не умеет рисовать. Хорошо разбирается в искусстве, но… — она не закончила, увидев, как моментально вспыхнуло лицо Кати.

— Что вы себе позволяете? — воскликнула домоправительница, всплеснув руками. — Как вы вообще можете судить о чьих-то талантах? Ваш отец сидел в тюрьме, и его криминальные наклонности вам не дают спокойно спать? Что вы вынюхиваете?

— Я? — лицо Маши вытянулось.

— Если вы задумали что-то, чтобы отомстить…

— Боже мой, Катя, — Маша покачала головой, — я не ожидала от вас…

Губы Кати нервно задёргались, в уголках глаз влажно заблестело.

— Вы всё время доводите меня… нас… Ничего не понимаете — ни моих слов, ни моих просьб! Уходите! И не возвращайтесь! Иначе будет только хуже…

— Вы угрожаете мне?

— Я прошу вас… прошу, — Катя сложила руки на груди и умоляюще посмотрела на Машу. — Так будет лучше, поверьте! У вас всё будет хорошо и без… — она резко оглянулась, словно боясь, что их подслушивают, — без всего этого. Вы справитесь, вы сильная. Но если продолжите совать нос в чужую жизнь, то можете навредить не только себе, но и Косте… Кто-то и так пытается это сделать, но мы выясним, мы разберёмся с этим гадом…