Крейг Кеннеди, профессор–детектив - Артур Рив

встало, мы отправились завтракать в молчании и подозрительности.

После завтрака мы с Кеннеди тактично оставили семейство и отправились к конюшне посмотреть на лошадей. Конюх, показавшийся нам смышлёным и приятным парнем, был не против поболтать, и вскоре они с Крейгом обсуждали забавы северного края.

– А много здесь кроликов? – спросил Кеннеди, когда большая часть развлечений была обсуждена.

– Да, сэр. Одного я видел сегодня утром.

– Правда? А вы могли бы поймать мне парочку?

– Думаю, да, сэр. Вы имеете в виду, живых?

– Конечно. Я не хочу, чтобы вы нарушали закон об охоте. Сейчас ведь сезон уже закрыт?

– Да, сэр, но здесь он не действует, мы же в поместье.

– Тогда принесите мне их сегодня днём, или... Нет, держите их здесь, в клетке, и сообщите, когда поймаете их. Если кто-то спросит, скажите, что это кролики мистера Тома.

Крейг дал конюху чек на небольшую сумму, тот с улыбкой взял её и коснулся рукой шляпы.

– Спасибо. Я дам вам знать, когда поймаю кроликов.

Когда мы не торопясь шли назад от конюшен, то увидели в лодочном домике Тома, собиравшегося отплывать на моторной лодке с дядей и двоюродным братом. Крейг помахал ему, и он подошёл к нам.

– Когда будешь в Саранаке, – сказал Крейг, – купи мне с десяток пробирок. Только пусть никто из домашних не знает, что ты их купил. Они могут начать задавать вопросы.

Пока их троих не было, Кеннеди проник в комнату Джеймса Лэнгли и через несколько минут вернулся в нашу комнату с охотничьей курткой. Он внимательно осмотрел её при помощи карманной лупы. Затем наполнил стакан тёплой кипяченой водой и добавил несколько столовых ложек поваренной соли. С кусочком стерилизованной марли из медицинских запасов доктора Патнэма он тщательно протёр несколько участков пальто и отложил в сторону стакан и марлю. Затем он вернул куртку в шкаф, откуда взял её.

Затем, так же тихо, он пробрался в комнату Джеймса-младшего и повторил все действия с его охотничьей курткой.

– Пока меня не будет в комнате, Уолтер, я хочу, чтобы ты взял эти два стакана, и пронумеровал их на листке бумаги. Сохрани этот листок бумаги и напиши туда имена владельцев курток. Не люблю эту часть, ненавижу играть в шпиона и предпочёл бы действовать напрямую. Но ничего не поделаешь, для всех заинтересованных сторон будет гораздо лучше, чтобы сейчас я делал всё тайно. Может, здесь и нет никаких оснований для подозрений. В таком случае я никогда не прощу себя за то, что разжёг семейный скандал. А дальше – посмотрим, как всё обернётся.

После того, как я пронумеровал и подписал стаканы, Кеннеди вернулся, и мы снова спустились вниз.

– Интересно получилось с завещанием, правда? – заметил я, пока мы задержались на широкой веранде.

– Да, – ответил Кеннеди. – Может быть, стоит вернуться в Нью-Йорк, чтобы разобраться, но я надеюсь, что это подождёт. И мы подождём.

В этот момент нас прервал конюх, сказавший, что он поймал кроликов. Кеннеди тут же отравился в конюшню. Там он засучил рукава, при помощи шприца взял у себя небольшое количество крови и ввёл его одному из кроликов. Второго он не трогал.

Был поздний вечер, когда Том вернулся из города со своим дядей и двоюродным братом. Он казался еще более взволнованным, чем обычно. Не говоря ни слова, он поспешил с пристани к нам.

– Что вы думаете об этом? – воскликнул он, открыв выпуск «Рекорд» и разложив его на столе в библиотеке.

На первой полосе было изображение огромной испуганной головы Льюиса Лэнгли и заголовок: «Загадочный случай самовозгорания».

– Всё кончено, что за история! – простонал Том, пока мы, склонившись над газетой, читали содержание статьи.

Вчерашняя Саранакская газета сообщала:

Льюис Лэнгли, хорошо известный как человек, связанный со спортом, член Нью-Йоркского клуба и старший сын покойного Льюиса Лэнгли, банкира, этим утром был обнаружен мёртвым при самых загадочных обстоятельствах в Кэмп Хэнг-Аут, расположенном в двенадцати милях от города.

Смерть «Старого Крука» в «Холодном доме» Диккенса или жертв в самых захватывающих рассказах Марриета была не настолько ужасной. Этот случай без сомнения является случайным возгоранием человека, таким, как оно записано в медицинских и медико-правовых учебниках последних двух столетий. Опрошенные «Рекорд» ученые этого города согласны с тем что, самовозгорание людей редко является установленным фактом, но всё в этом любопытном случае свидетельствует о том, что оно должно пополнить список уже подтвержденных случаев самовозгорания в Америке и Европе. Семья отказывается от интервью, что, по-видимому, указывает на то, что слухи в медицинских кругах в Саранаке имеют веские основания.

Далее следовало подробное описание жизни Лэнгли и событий, приведших к обнаружению тела – довольно точного, но сильно приукрашенного.

– Корреспондент «Рекорд», должно быть, хорошо использовал проведённое здесь время, – прокомментировал я, закончив читать статью. – И, должно быть, они проделали тяжелую работу в Нью-Йорке, чтобы полностью раскрыть эту историю – смотрите, после статьи следует большое количество интервью, и вот небольшая статья о самовозгорании.

Харрингтон и остальные члены семьи только что вошли.

– И что там пишут в «Рекорд»? – спросил Харрингтон. – Прочтите нам вслух, профессор, чтобы мы все знали.

Самовозгорание человека, или catacausis ebriosus, – это одна из научных загадок человечества. В самом деле, в этом не может быть никаких сомнений, но люди каким-то странным и необъяснимым образом загорались и были час­тично или почти полностью сож­жены. Некоторые приписывают это наличию газов в организме человека, таких как карбюраторный водород. Однажды в парижском отеле Hotel Dieu было замечено, что при вскрытии тела выделялся огнеопасный газ, который горел голубоватым пламенем. Другие приписывают самовозгорание алкоголю. Несколько лет назад в Бруклине и Нью-Йорке один алкоголик зарабатывал деньги, дыша через проволочную сетку и поджигая её. Какова бы ни была причина, в медицинской литературе зарегистрировано 76 случаев cata­causis за два с половиной года.

Самовозгорание, по всей видимости, случается внезапно и ограничивается брюшной полостью, грудной клеткой и головой. Жертвы обычных пожаров в панике кидаются в разные стороны, падают от истощения, их конечности сгорают, а одежда превращается в пепел. Но при catacausis они без каких-либо предпосылок падают, конечности сгорают редко, и затрагивается только одежда, контактирующая с головой и грудью. Останки похожи на дистилляцию тканей животного, серого и темного цвета с сильным зловонным запахом. Говорят, что они горят мерцающим синим пламенем, и вода, похоже, не останавливает горение. В джине особенно много легковоспламеняющихся, гарных масел, как их обычно называют, и в большинстве случаев отмечается, что cata­causis имел место среди пьющих джин, старых