Крейг Кеннеди, профессор–детектив - Артур Рив

я думаю, вы согласитесь со мной, что моя интерпретация более логична, чем самовозгорание, – рассуждал Крейг. – Выслушайте меня, и вы поймёте, что факты больше соответствуют моему причудливому объяснению. Кто-то ударил Льюиса Лэнгли или в порыве чувств, или хладнокровно, а затем, осознав, что он натворил, предпринял отчаянную попытку уничтожить свидетельства насилия. Посмотрите на моё следующее открытие.

Кеннеди достал пять стаканов, которые я тщательно пронумеровал, и поставил их на стол перед нами.

– Следующим шагом, – сказал он, – было выяснить, есть ли на предметах одежды в доме следы, которые могут быть рассмотрены как пятна крови. И здесь я должен попросить прощения у всех в комнате за вторжение в их частные шкафы. Но в данной ситуации это было абсолютно необходимо, и при таких обстоятельствах я никогда не позволяю манерам препятствовать правосудию. В этих пяти стаканах на столе у меня есть образцы с одежды Тома, мистера Джеймса Лэнгли, мистера Джеймса-младшего, Харрингтона Брауна и доктора Патнэма. Я не собираюсь говорить вам, в каком стакане чей образец – на самом деле, я просто провожу тест и сам не знаю, где что. Но у мистера Джеймсона есть номера стаканов с именами на листке бумаги в его кармане. Я же просто собираюсь приступить к исследованию, чтобы проверить, не было ли каких-либо пятен крови на куртках.

В этот момент вмешался доктор Патнэм.

– Один вопрос, профессор Кеннеди. Распознать кровяное пятно сравнительно легко, но трудно, как правило, даже невозможно определить, человеческая это кровь или кровь животного. Я помню, что мы все были в наших охотничьих куртках в тот день. Утром на конюшне была сделана операция одной из лошадей, и я помогал ветеринару из города. Возможно, у меня было пятно или два крови на моей куртке. Я полагаю, что этот тест покажет это?

– Нет, – ответил Крейг, – этот тест не покажет это. Другие тесты могут, но не этот. Но даже если пятно человеческой крови будет меньше булавочной головки, он покажет – покажет, даже если бы пятно содержало хотя бы одну двадцатитысячную грамма альбумина. Можно было получить кровь от лошади, оленя, овцы, свиньи, собаки, но при проведении теста жидкость, в которой они были разведены, оставалась чистой. Белый осадок, как его называют, не образуется. Но если человеческая кровь, даже разбавленная, будет добавлена в сыворотку привитого кролика, результат теста будет абсолютным.

Казалось, мертвая тишина пронизывала комнату. Кеннеди медленно и сознательно начал проверять содержимое стаканов. В каждый из стаканов он добавлял часть сыворотки и ждал несколько секунд, чтобы посмотреть, есть ли какие-нибудь изменения.

Вид проводимого исследования пронизывал до костей. Я думаю, что никто не мог прожить эти пятнадцать минут, не сохранив неизгладимого впечатления в памяти. Я вспоминаю, как Кеннеди брал каждый стакан: «Что это, вина или невинность, жизнь или смерть?» Возможно ли, чтобы жизнь человека висела на такой тонкой нити? Я знал, что Кеннеди был слишком точен и серьёзен, чтобы обмануть нас. Это было невозможно, неоспоримый факт.

Первый стакан не показал реакции. Кто-то был оправдан.

Второй тоже был нейтральным – второй человек в комнате оказался невиновным.

Третий – без изменений. Наука оправдала третьего.

Четвертый…

Казалось, что листок в моем кармане вспыхнул – спонтанно – настолько горячо, что я почувствовал это. Там, в стакане, был тот смертельный, контрольный белый осадок.

– Боже мой, это молочное кольцо! – прошептал Том близко к моему уху.

Наскоро Кеннеди добавил сыворотку в пятый стакан. Реакции не было, жидкость была чиста, как кристалл.

Моя рука дрожала, когда я доставал сложенный листок со списком имён.

– Человек, который носил куртку с этим кровавым пятном на нем, – решительно заявил Кеннеди, – был человеком, который ударил Льюиса Лэнгли, задушил его, а затем протащил его едва живое тело по полу и уничтожил следы насилия в пылающем огне. Джеймсон, чье имя напротив номера на этом стакане?

Я едва мог развернуть листок, чтобы посмотреть на список. Наконец я развернул его, и мой взгляд упал на имя, стоящее напротив роковой цифры. Но во рту у меня было сухо, и мой язык отказывался двигаться. Это было слишком похоже на чтение смертного приговора. Держа палец на имени, я тут же запнулся.

Том наклонился через мое плечо и прочитал имя про себя.

– Ради всего святого, Джеймсон, – вскричал он, – позвольте дамам выйти, прежде чем вы прочитаете имя.

– В этом нет необходимости, – произнёс густой голос. – Мы с Льюисом поссорились из-за усадьбы. Моя доля заложена до предела, и Льюис отказался одолжить мне ещё, пока я не смогу обеспечить Изабель счастливое замужество. Теперь имущество Льюиса будет принадлежать постороннему человеку. Харрингтон, позаботься об Изабель. Хорошо…

Кто-то схватил Джеймса Лэнгли за руку, когда тот прижал автоматический револьвер к виску. Он пошатнулся, как пьяный, и бросил пистолет на пол с проклятиями.

– Снова повержен, – пробормотал он. – Забыл снять с предохранителя.

Как сумасшедший, он выкрутился от нас, метнулся к двери и бросился наверх.

– Я покажу вам возгорание! – яростно кричал он.

Кеннеди молниеносно бросился за ним.

– Завещание! – крикнул он.

Мы буквально сорвали дверь с петель и ворвались в комнату Джеймса Лэнгли. Он нетерпеливо склонился над камином, Кеннеди бросился на него. Большая часть завещания осталась нетронутой, чтобы его можно было предоставить для рассмотрения.

IX. Ужас в воздухе

– Есть что-то странное в этих несчастных случаях в Белмор-парке с аэропланами, – размышлял как-то вечером Кеннеди, после того, как его внимание привлёк крупный заголовок в последнем выпуске «Стар», который я принёс с собой.

– Странное? – отозвался я, – это несчастье, нечто ужасное, но вряд ли странное. Среди пилотов поговаривают, что если так пойдёт и дальше, то они все распрощаются с жизнями.

– Да, знаю, – ответил Кеннеди, – но Уолтер, ты заметил, что все эти несчастные случаи произошли с новыми гироскопами Нортона?

– Ну и что с того? – спросил я. – Разве не может быть такого, что Нортон совершил ошибку, установив гироскоп на аэроплан? Не могу сказать, что много знаю о гироскопах и аэропланах, но мои коллеги говорят, что гироскоп – хорошая штука, чтобы держать всех нас подальше от аэропланов, чтобы мы не пользовались ими.

– Почему? – вежливо спросил Кеннеди.

– Судя по тому, что говорят эксперты, всё, что может удерживать судно в одном положении – это то, чего не должно быть в аэроплане. Что их удивляет, так это то, что механизм работает до определённого момента – несчастные случаи происходят ни раньше, ни позже. Наш коллега,