Забытые по воскресеньям - Валери Перрен

продали, но она наверняка найдет заказы. Клод в который уже раз обругал себя последними словами за то, что повез ее в Аберврак и уверовал в возвращение Люсьена крепче нее. Много лет Клод думал, что однажды он вернется в бар и как ни в чем не бывало встанет за стойку. Клод перенял веру Элен, а эта поездка уничтожила надежду.

В Милли новость о том, что кафе папаши Луи выставлено на продажу, произвело эффект разорвавшейся бомбы. Большинство постоянных посетителей собрались перед дверью, желая убедиться, что это не чья-то глупая выдумка: Элен Эль, ИХ Элен Эль, продает ИХ кафе! Пришли все – старые, молодые, пенсионеры, алкоголики, активисты, крестьяне, храбрецы, бездельники, ветераны, ремесленники, кюре, рабочие, бригадиры. Что за бред, как она может уехать, бросить их, словно старые носки?! Что с ними будет без нее, кто станет чинить их брюки, кормить, поить, слушать одни и те же истории, продавать им табак и сигареты, кто, наконец, позаботится о Бодлере, выплатит деньги за выигравшую на бегах ставку, кто улыбнется, как это умеет делать она? У всех было чувство, что они теряют смысл привычной жизни в утренние, дневные и вечерние часы, ведь не было ничего спасительнее этого Сада бутылок в водовороте каждодневных хлопот, денежных проблем, ссор с женами и детьми. Толкнув дверь кафе и войдя в зал, любой житель деревни встречал двух-трех приятелей и изливал им душу. Кафе папаши Луи было перекрестком встреч, где люди обменивались рукопожатиями и мнениями о заводе, поставках, домашнем скоте, начальстве, урожаях и последних новостях. Зимой в кафе всегда было тепло – Элен сама следила за запасом дров – и хорошо пахло едой или розами. Если человек выпивает, это не значит, что он не любит аромат роз. Радиоприемник передавал точное время, выпуски последних известий, песни о любви, официант приносил выпивку, чай или кофе, и жизнь продолжалась и казалась легче, такой же легкой, как Элен Эль, идеальная женщина, такая изящная, что ее как будто можно было поднять в воздух на кончиках пальцев.

Очень скоро деревню обуял ужас, все задавали один-единственный вопрос: кто станет новым владельцем? У него никогда не будет таких голубых глаз, он никогда не проводит до дома перебравших, никогда ничего им не заштопает и никогда не присмотрит за огнем, никогда. В войне всегда есть победители и побежденные, в любом сражении можно упустить победу, но Элен они упустить не могут. А вдруг «покупатель убыточного предприятия» превратит кафе в гараж или галантерейную лавку? Очень скоро клиенты Элен распространили по всему району предупреждение: любой, кто заявится в кафе папаши Луи в Милли, чтобы сделать предложение хозяйке, горько об этом пожалеет (а его тело, конечно же, никогда не найдут!).

Никто не захотел рисковать, и Элен так и не узнала, почему никто не захотел купить ее бистро. Можно было подумать, что объявление осталось невидимым. Она трижды меняла табличку – из-за непогоды и по вине недоброжелателей, просто-напросто срывавших ее.

В начале 1953-го Элен попросила Клода написать слово «Продается» на стекле входной двери, но и это ничего не изменило.

Сначала Клод написал «До пятницы»[63], зная, что Элен не заметит. Потом его замучила совесть, и он стер последний слог скипидаром.

* * *

– Уже полночь, Жюстин. Пора на выход.

Голос дедули возвращает меня к действительности.

Я целую Элен и закрываю синюю тетрадь. Не знаю, слышит ли она, как я «читаю ее жизнь».

Роман, Клотильда и Роза ждут в коридоре. Я представляю им дедулю.

– Джанет Гейнор получила «Оскар» в номинации «Лучшая женская роль» в 1929 году за фильмы «Седьмое небо», «Уличный ангел» и «Восход солнца». Раньше актрису можно было награждать за несколько ролей сразу.

Я бы предпочла услышать: «Я люблю вас, Жюстин, а Клотильды никогда в помине не существовало. Это была дурацкая шутка. В палате не Элен, а ее двойник. Элен ушла в турпоход по Непалу».

Насчет «Оскаров» Джанет Гейнор я уже и сама все выяснила и даже узнала, что художники студии Уолта Диснея вдохновлялись ее лицом, когда рисовали Белоснежку, но ему я про это, конечно же, не сообщаю. Говорю только:

– До свидания.

Час ночи. Падает легкий тихий снег, небо словно решило отдать дань уважения Джанет. Дворники скрипят по стеклу. Дедуля едет со скоростью два километра в час.

– Ты сама написала то, что читала мадам Эль?

– Да.

– Мне понравилось.

– Спасибо.

Мне хочется сказать дедуле, что я пишу для внука мадам Эль, в которого влюбилась по уши. Я бы с радостью призналась Арману, что побывала в Швеции и Магнус открылся мне. Меня так и подмывает сообщить, что на крыше «Гортензий» живет чайка, а я сплю с Я-уж-и-не-помню-как, что однажды вернулась домой раньше обычного и увидела бабулю в комбинезоне сантехника. Мне ужасно хочется поделиться с ним радостью – пусть узнает, что Жо и Патрик по-настоящему влюблены друг в друга, но вместо всего этого я притворяюсь спящей.

За закрытыми веками лица Клотильды и Элен смешиваются воедино. Время от времени открываю глаза и смотрю на профиль дедули, который становится виден в свете фонарей, когда мы проезжаем какую-нибудь деревню или фонарный столб. Я думаю лишь о Романе, который – увы – женат, и об Элен, к которой Смерть подошла совсем близко. О пустыне, которая ждет меня за следующим поворотом. А он? О чем думает мой дедуля? Человек, никогда ничего не говорящий. О том, что она все-таки вернулась?

Аннет вернулась, чтобы выйти замуж за Алена Нежа в субботу, 13 февраля 1985 года, в 15:00, в церкви Милли. Ее белокурую голову украшали белые цветы, и Арман видел только этот белый венок. Он не замечал ни красоты Сандрин, стоявшей рядом с Кристианом, ни того, как Магнус вел трепещущую Аннет к алтарю, он не слышал, как молодые говорили друг другу «да», не обратил внимания на Эжени, утиравшую слезы, до его слуха не донеслись даже звуки Imagine Джона Леннона, грянувшие после обмена кольцами. Арман провел день на поле белых цветов, украсивших волосы молодой женщины.

Покинув церковь, он вряд ли сумел бы ответить на вопрос, пешком они шли домой или ехали на машине, было холодно или очень холодно для февраля, гудели машины, чтобы поприветствовать новобрачных, или нет. Женихи были в одинаковых костюмах, хоть Арман и ненавидел эту заведенную в детстве манеру. 13 февраля 1985 года он не обратил внимания на такую мелочь.

За праздничным столом их было пятнадцать: Арман, Эжени, Кристиан, Сандрин, ее