Пуд соли, или 12 Шагов в «Северном сиянии» - Рафаэль Азизов

писать научился, в работах разбираешься, ответственность везёшь. Ты останавливаешься в развитии, и тебе просто становится здесь скучно. Да и не буду скрывать, что в конечном итоге срок твоего пребывания здесь зависит напрямую от твоих правильных действий! – подытожил вербовку Духовный Наставник.

На перекуре Доктор, несмотря на то что решение им уже было практически принято, посоветовался на эту тему с Подробным и Боцманом. Бывший старший брат предлагал соскочить с новой ответственности раз дали такой шанс. Боцман глубокомысленно предостерегал, что отказ Глебу в просьбе может быть чреват труднопредсказуемыми последствиями в будущем. Поскольку собственные умозаключения Доктора совпадали с позицией Боцмана, да и желание поскорей убраться отсюда, было умело подогрето опытным вербовщиком, то он уже после обеда дал своё согласие Глебу. И с этого момента реабилитационная жизнь главного героя была окрашена яркой насыщенной палитрой новых красок! Скучать точно стало некогда!

Погремуха к новому брату так и не прилипла. Имя Стасик как нельзя лучше отображало всю нелепую беспомощную сущность этого персонажа. На его примере в прошлом успешного юриста, ведущего серьёзные резонансные дела известных в областном центре хозяйствующих субъектов, о которых были наслышаны и сам Доктор и Подробный, Глебом регулярно наглядно демонстрировалась та бездонная пропасть, в которую сталкивал зависимого человека легально продающийся алкоголь. К сорока годам регулярно закладывающий за воротник Стасик деградировал профессионально, скатившись с вершин адвокатского Олимпа до нерегулярных низкооплачиваемых бытовых тяжб. От него отказалась жена, его презирала приёмная дочь, которую он воспитывал с самого детства как родную. Терпение его матери лопнуло, после того как соседи сообщили ей, что её сын уже несколько часов катается в лифте в их подъезде валяясь в луже собственной мочи и она была вынуждена принять непростое, в виду ограниченности в деньгах, для себя решение об отправке непутевого сына в реабилитационный центр.

На примере Стасика Доктор смог как следует познакомиться и с уникальным явлением, которое здесь называли «алкогольная гордыня или броня». Проявлением этого феномена было то, что алкоголики с нескрываемым презрением сверху вниз смотрели на наркоманов в силу узаконенности и общедоступности употребляемой ими отравы. Они мастерски возводили непреодолимые самостоятельно барьеры в принятии и признании своей болезни, всячески минимизируя, а то и вовсе отрицая свою проблему, что продлевало и усложняло курс их реабилитации. Хотя Доктору, как и всем остальным, было наглядно очевидно, насколько это безжалостное химическое вещество нанесло, возможно, даже непоправимый удар по личности Стасика.

Стасик мог поутру беспричинно выкатить из-под кровати, и закатить обратно свой ящик раз десять, так ничего из него и не взяв. Этим повторяющимся изо дня в день ритуалом он неизменно вызывал дружный хохот обитателей чилинария. Почтенный дядя Витя его иначе как чудиком и не называл, а ржать над Стасиком мог часами не уставая. Бедолага постоянно, что-то терял, что-то забывал, при этом строя как ему казалось стройную логическую цепочку оправданий в свою защиту. В силу неминуемых за эти провинности последствий он двигался по дому как новогодняя ёлка весь увешанный брёвнами и пятилитровками198 с водой. Доктор по-братски солидарно делил с ними последствия и ни разу за первые две недели существования их братского тандема не лёг спать по отбою, так как они постоянно, что-то писали на последствиях. Единственным облегчением для Дока с появлением в его жизни этого нескладного персонажа стало то, что ему отошла ответственность коридорного, и миссия старшего брата заключалась лишь в сопровождении его за водой в баню и обратно для слива её в выгребную яму.

Товарищи, видя злоключения Доктора, не бросили его на произвол судьбы. Фага, Вмазур и Зёма хоть и без особого энтузиазма, но всё же соглашались приглядывать за Стасиком, когда Док был занят. Дело в том, что младшего брата по правилам Центра нельзя было оставлять без присмотра под страхом последствий. А неугомонный Стасик умудрился свинтить у Фаги из-под носа в неизвестном направлении, пока тот завязывал шнурки. Доктор так же был очень благодарен и признателен терпеливым Боцману и Подробному, за то, что они разделили с ним тяжкий труд по преодолению алкашной упёртости Стасика при разжёвывании ему азов программной писанины. Глеб для скорейшего преодоления состояния острого абстинентного синдрома рекомендовал Стасику обливаться каждые два часа на первых порах и Доктор, не давая братцу пропустить ни одной водной процедуры, испытывал от вида, трясущегося с непривычки от холода юриста какое-то садистское удовлетворение.

В одно совсем не прекрасное утро терпение Доктора всё же лопнуло от братских выкрутасов и он, замахнувшись чуть было не ударил Стасика в последний миг, изменив траекторию своего кулака, который прошёл совсем рядом с бестолковой физиономией Стасика. Доктор увидел, что придурошный брат даже не успел испугаться, не пытаясь ни защититься, ни увернуться от удара и быстрая мысль, словно молния прошила его разум:

«Так ведь он же не придуривается! И не издевается надо мной! У него на самом деле с башкой не беда, а горе! А я…».

И Доктор моментально испытал острейшую неловкость от того, что чуть не ударил убогого. С этого момента Док даже и мысли не допускал о рукоприкладстве по отношению к Стасу, хотя такие «доброжелатели» как Казах, Борисыч, Кот и Китаец со всех сторон пытались спровоцировать его на это. А с наступлением крепких зимних морозов Высшая Сила поощрила главного героя за проявленные терпение и терпимость в виде тёплого солдатского бушлатика ещё советского образца, который прислала Стасику заботливая сердобольная матушка и которым он иногда по доброте душевной делился со старшим братом.

Корона (невидимая длань оздоровления)

Вечером в воскресенье буквально перед своим отъездом домой Великий Магистр, картинно вскинул руки перед всей группой и начал себя критиковать перед всем бараком, наигранно сокрушаясь по поводу своей забывчивости. Как оказалось, он допустил огромную оплошность, и вся прошедшая неделя пропала зря, можно сказать была вычеркнута из жизни группы понапрасну, поскольку они прервали свою ставшей уже «доброй» традицией работу с дефектами характера с применением подручных средств визуализации, наглядных пособий или «гаджетов». Конечно же, он в своей буффонаде не забыл упомянуть и о вкладе группы в этот досадный прокол в групповой терапии.

Но простое и эффективное решение о возмещении причинённого ущерба лечебному плану было найдено практически сразу на глазах у опешивших и ошалевших от всех этих постанов жильцов Первого дома. Он торжественно поручил сменявшему его на посту консультанта Большому, как человеку, на которого действительно можно положиться в трудную минуту и доверить ответственное дело регулярно производить ежевечерние розыгрыши в