Трамвай номер 0 - Олег Георгиевич Холодный

и очень хочет шерстяные носки. Тогда вы берёте мытьё посуды на себя и дарите ему шерстяные носки, желательно именно того цвета, который его радует, и чтобы по его размеру ноги.

И всё! Вот она — любовь. Настоящая.

А что же происходит, когда сознание оплетено всем этим балабольством про неопределимость любви и её природу страдания? На том же примере происходит следующее:

Вы говорите себе и другому человеку, что любите его, говорите-говорите-говорите и мучаетесь-мучаетесь-мучаетесь, и всё ваше внимание целиком и полностью сосредоточено НА ВАС, а не на том, кого вы любите. Пока вы задрачиваете свою внутреннюю виртуальную «любовь», вы пропускаете мимо своего буфера обмена, что якобы любимый вами человек страдает от боли в суставах и разрушения кожи рук в результате мытья посуды, страдает от боли в ногах из-за постоянного холода. Если же, вдруг, вы замечаете, что у него мёрзнут ноги, и делаете шаг навстречу простой и НАСТОЯЩЕЙ любви, то вы какого-то хрена дарите ему носки ВАШЕГО любимого цвета и на два размера больше, чем нужно.

Потому, что пока вы были зациклены в своей авторефлексии, вы так и не удосужились узнать, какой цвет нравится ЕМУ, а не ВАМ, и какой же у него, чёрт подери, размер ноги.

Прошу заметить, что любить можно не только тех, кого вы трахаете (или не трахаете, если не даёт). Любить можно папу с мамой, своих детей, своих животных, своих друзей, всех окружающих можно любить, это не трудно, в самом деле — просто отвлекитесь от себя и не бойтесь надорваться.

Можно, в конце концов, любить себя — потому что с этим-то тоже проблемы. Любить себя — это не гладить себя по голове и не ставить свои интересы на первое место в любой ситуации, вовсе нет. Опять приведу пример.

Человек, который любит себя, знает, что когда он кушает, допустим, гречку, в желудке появляется приятное ощущение. А когда кушает картошку — не появляется. Человек, который не любит себя (по той же, кстати, причине — он элементарно невнимателен к себе, не узнал своих реальных потребностей и ничего не делает для их удовлетворения), в той же ситуации кушает картошку, потому что она возбуждает его вкусовое восприятие, и даже не замечает, как он от этой картошки себя чувствует.

Это не про преимущества гречки перед картошкой, поймите. Тут никакого убеждения в частностях нет, и не предполагается, тут про адекватность речь.

И, между прочим, любить можно не только существ, но и вещи. Если вы любите свою машину, то заметите, что каждый раз, когда вы недожимаете сцепление, ей плохо — и перестанете недожимать сцепление, а напротив, начнёте его дожимать. Если вы любите свою мебель, вы будете вытирать с неё пыль.

И нет никакого толку от того, что вы заставите кого-то любить вместо себя — вы не заставите. Если напрячь человека протереть пыль со шкафа, он протрёт её не везде, потому что он не любит этот шкаф и не видит, что ему нравится. Если вы заставите человека позаботится о вашем коте, он тоже всё перепутает и у кота случится несварение желудка и лишай. Это нельзя ни на кого переложить, но это можно сделать.

Но, опять-таки, если вы усвоили, что любовь — это действие, а не чувство; что любовь — это забота, а не рефлексия, не забывайте и о внимании. Потому что если вы будете тупо заботится о человеке делая то, что ему нравится С ВАШЕЙ ТОЧКИ ЗРЕНИЯ, это будет для него разрушительно, это не будет любовью. Будьте честны с собой и добросовестны в своих наблюдениях. Если вы подарили шерстяные носки любимому, потому что у него мёрзнут ноги, а он не обрадовался — не обманывайте себя. С этими носками что-то не так, что-то вы не заметили и не учли. Это не исправить, если подарить ему десять пар таких носков, да хоть целый контейнер, и это не будет любовью.

Единственное, что будет правильным — наблюдать дальше и скорректировать своё знание. Тогда может открыться, что чистая шерсть вызывает у него раздражение на коже, или наоборот, вот эти 20 процентов синтетики привели к аллергической реакции, или и шерсть, и цвет, и размер — правильные, но орнамент в виде грибов вызывает у него отвращение. Не будьте автоматичными, начав пробуждаться, не любите, спустя рукава. Не жалейте себя, не бойтесь надорваться или перетрудиться — ничего страшного с вами не случится, если вы честно признаетесь в неточности своего знания и в следующий раз исправите ошибку. От этого не умирают.

А свои чувства, ощущения, эмоции, страдания, мысли и всю эту хреноту, по большей части, создаваемую гормональными перепадами и прочей химией тела, называйте как угодно, но перестаньте верить, будто это — любовь. Это — то, чем оно является, ваше самочувствие и мировосприятие, а любовь это то, чем является она — знание потребностей любимого и их удовлетворение. Всё, нечего тут больше усложнять и выкапывать.

Святое

Мы раздеваемся. Светлая спальня полна лёгкости — снежный потолок измечен субботними тенями. Ореховый пол твёрд, гладок, покоен. Невесомое одеяло плавно покрывает свежую прохладу простыни, изнеженные голубые подушки. Я отпускаю с тревожного пояса мягкие льняные брюки, скидываю измятую белую летнюю сорочку и уютно босыми пятками прохлопываю до своего края просторной кровати. Она стягивает рифлёные джинсы и остаётся в черной маечке и трусиках — тонкая, белая, острая. Мы трепетно приподнимаем плотные края одеяла и осторожно помещаемся на высокий упругий матрас. Моя кожа атласно стянула тело, электрически потрескивает каждый напряжённый волосок, звенят дрожащие ресницы. Она радужно вдыхает кружева искрящегося инеем лунного огня воздуха. Ни единой мелочи не вторгается в покой звенящего момента, застигнутого ночью врасплох, воспарившего над временем и матово тягучего: звуки не полнят опустевшее жилище, не исходят из покинутых камор соседей, не могут преодолеть вязких полотен штор; свет дневной иссяк. Зеркальная гладь шёлковой простыни ласково леденит лихорадочные ладони, кремовая бестелесность покрова умиротворяет до экстатического крика. Наши тела старательно вытянуты вдоль, отсранены мучительно и сладко, предопределённо. Я восхитительно осязаю рассыпчатую дрожь воздуха, колкое отточенное стило её плавного выдоха. Мы поворачиваем лица друг к другу, сливаемся светящимися взорами восхищённых вежд в улыбке: "Какие сны ты сегодня хочешь?", — "Теплые, зелёные, красивые…", — "Закрой глаза, входи. Доброй ночи", — "Почему у всех эльфов твоё лицо?", — "Спи", — и она тает, уплывая в сочный мир моих грёз, на красочную поляну волшебного народца в любовное кольцо старинного кельтского танца. Я долго смотрю на её