Егерь Императрицы. Граница! - Андрей Булычев

Наконец по дорожке послышался глухой стук каблучков, и в беседку впорхнула она! Минутная заминка, Маша потянулась вперед, и он, обняв ее, прижал крепко к себе.

— Я думала, что никогда уже тебя не увижу, Алешка! — прошептала молодая, красивая женщина. — Ну а потом был этот страшный год с пришедшей из Москвы чумой. Мы сидели безвылазно в поместье, а я скучала там как дура. Ни тебе приемов, ни танцевальных балов и встреч с интересными людьми, одна эта угрюмая деревенская глушь и провинциальное дурачье вокруг. Мы только пару раз выбирались в Калугу к папенькиному другу из князей Салтыковых, и я там в упоении танцевала все эти вечера. Но все равно это же так скучно и убого, там даже не было приличного светского общества. Представляешь, даже и поговорить не с кем было!

— Зато сейчас вон сколько блистательных кавалеров и сиятельных дам вокруг, — усмехнулся Алексей, кивнув в сторону дворца.

— Хм, — хмыкнула Маша. — Ничего ты не понимаешь! Это для тебя, провинциального мальчишки, все они сиятельные и блистательные, а для меня, знаешь, так уже себе, одна сплошная серость! Во всяком случае, вот это все никак не сравнить с высшим петербургским обществом. Вот где, Лешка, настоящая роскошь и блеск!

— Да куда уж нам вас понять, — покачал головой Егоров. — Мы, сиволапые мелкопоместные дворяне, вообще в этом ничего не смыслим!

— Ну чего ты?! — толкнула его Мария. — Я тебя принимаю таким, какой ты есть, не обижайся на мои слова! А вообще, это даже интересно, мой друг юности — такой дикий и кровожадный солдат, который даже танцевать не умеет и вообще не разбирается в живописи и парижской моде!

— Офицер, — хмыкнул Лешка. — Офицер, и причем уже в майорском чине, сударыня, хотя, вообще-то, ты права, я действительно дикий и кровожадный. Не умею танцевать и вообще не разбираюсь в парижской моде. Со мной даже, пожалуй, и поговорить не о чем. Ты лучше рассказывай сама. Что там дальше было? Прости, перебил я тебя.

— Ну а что дальше? А дальше появился Владимир, чума как раз закончилась, и он вырвал меня из этой дыры, — вздохнула Маша. — Пусть он немолод и некрасив, но он смог мне дать то, чего я так хотела и чего заслуживала по своему статусу. И вот теперь я могу ни в чем себе не отказывать! Ты же не обижаешься на меня, что я так быстро тебя забыла? Ну сам пойми, Алексей, это все детство, все вот эти вот розовые обещания, вздохи, ахи и поцелуи. Это так глупо! Ну что ты мне вообще мог дать? Жизнь в маленьком съемном домишке, переезды из гарнизона в гарнизон! Ну не смеши меня! Ты правда так думал?! — и она мелко, прикрыв рот рукой, рассмеялась. — Лешенька, не будь смешным, все в этом мире имеет цену, а моя для тебя была слишком заоблачной в статусе жены. Но вот как очень, очень близкой женщины — тут все вполне даже может и быть. У тебя ведь нет никого на примете? Знаешь, а это ведь сейчас так модно в высшем свете и при дворе. Да и мой муж, я ведь его вообще по полгода, бывает, что не вижу. Он все время в своих длительных отлучках и занят этими самыми «государственными делами»! — произнесла она так иронично, как будто кого-то передразнивала.

Внутри у Алексея словно бы начали провисать такие натянутые ранее до самого предела душевные струны. Это была не его Маша! Той девочки, которую он любил своей первой юношеской горячей любовью, попросту не было, она давно умерла, пусть даже только у него в душе. Перед ним была красивая, холодная, коварная и расчетливая женщина. Пять лет прошло, как они расстались. И как же они повзрослели. А ведь он все эти годы пестовал и хранил в душе образ той милой, доброй, чистой и нежной девицы. Только одна Анхен смогла его отодвинуть. Вот кто действительно был милым, искренним и чистым человеком. Перед глазами промелькнул образ погибшей невесты, потом почему-то всплыло лицо Катарины, и он резко выдернул свою руку из горячих ладоней Воронцовой.

— Графиня, прошу вас меня простить. Извините, но я вынужден вас покинуть. Совсем забыл, мне завтра поутру убывать, и еще ждут «государственные дела». Прощайте! Честь имею! — Егоров вскинул руку к картузу и резко, так что волчий хвост хлестнул его по плечу, развернулся.

— Алексей! — позади раздался удивленный и обиженный оклик, а он уже шел в сторону выхода из парка.

Целый кусок с корнями был вырван сейчас из книги его жизни. «Ну почему мне так не везет с этими Машками?!» На душе было пусто и легко!

— Так, вот вам коробка с медалями для нижних чинов, пересчитайте их, сто семьдесят девять штук всего здесь должно быть, учитывая, что одну ваш егерь уже получил. Вот вам новое предписание и прогонные документы как лицу, состоящему в восьмом классе табеля о рангах, — адъютант московского генерал-губернатора пододвинул Алексею листы бумаги, заверенные большой гербовой печатью.

— Сто восемьдесят? Почему сто восемьдесят медалей? Так у меня в роте всего полторы сотни из нижних чинов по штату? — Егоров непонимающе уставился на штабного офицера.

— Господин премьер-майор, мое дело маленькое — это выдать вам все что положено и дальше продолжать работать, — вздохнул адъютант. — Там за дверью два десятка людей своей очереди дожидаются, причем даже в чинах полковников люди есть. Мы ведь вас и так вперед всех сюда пропустили. Вы лучше то, что вас сейчас интересует, в каком-нибудь другом месте уточняйте, хорошо? А наше дело маленькое. Да, и вот тут, тут и еще вот тут, во всех этих журналах распишитесь.

— Хорошо, хорошо, — кивнул Алексей. — Извините меня за эту задержку.

— Ничего страшного. И еще одно, Алексей Петрович, будете сейчас выходить, зайдите в коридоре в третью дверь справа, — офицер махнул в сторону выхода. — Там у вас вроде тоже какие-то формальности еще остались.

— Разрешите! — громко хлопнув дверью, Алексей с ходу заскочил в небольшую комнату и замер на ее пороге. Перед ним, вальяжно развалившись на широком стуле, сидел нога на ногу барон фон Оффенберг.

— Чинов наполучал. Саблю и кольцо, можно сказать, из рук самой императрицы принял. Все новые, только что начеканенные медали тоже себе заграбастал. А еще чуть ли не целый казенный тульский завод по выпуску штуцеров под себя подмял, — перечислял все последние Лешкины «грехи» Генрих Фридрихович. — Ты не обнаглел ли, майор Егоров?! Совесть-то хоть немного поимей!

— Ваше высокородие! — заорал восторженно Лешка. — Я тоже рад вас так видеть! Господин бригадир! Генрих Фридрихович, а я ведь искал вас! Поблагодарить, поздравить с этим самым бригадирством хотел! — Алексей чуть ли не пританцовывал от радости возле начальства.

— Но-но, Егоров, это что это за нежности! — барон отодвинулся подальше за стол. — Медали, вон, уронишь! Положи их на стол! И хватит уже тут козлом скакать! Ах ты лис! Ла-адно уже, садись давай, вижу, что искренне мне радуешься! Давай рассказывай, как у тебя там дела на Буге и вообще как тебе в отпуске живется? Ты же вроде у нас теперь господин землевладелец, — с хитрым видом подколол он егеря.

— Так вот он, весь наш участок общей длиной где-то около двадцати пяти — тридцати верст. Местность там в основном ровная, сплошной, голой степи нет, все в основном перелесками, густым кустарником, плавнями и зарослями камыша вокруг покрыто, — подводил итог своему рассказу Алексей. — Мы его условно разделили на пять примерно равных участков. На каждом из них начали создавать по одному малому земляному укреплению. Объезжаем, оглядываем, стараемся держать все как можно плотнее, но-о надежно все прикрыть своими людьми мне вряд ли удастся, господин бригадир.