Зима во время войны - Ян Терлау

– Тебя видели мои подопечные. У нас во входной двери был сделан глазок. Они услышали, что по гравиевой дорожке кто-то идет, и посмотрели в глазок. По их описанию я догадался, что это был ты. Я понял, что ты мне не доверяешь после событий у коппельского парома.

– Понятно, – виновато протянул Михиль. – Мне очень жаль, что я незаслуженно вас подозревал. Но уж слишком большое любопытство вы тогда проявили.

– Таков уж я от природы, – усмехнулся Схафтер.

– Какой ужас, что вас схватили как пособника немцев!

– Ничего страшного, – пожал плечами Схафтер, – я слегка побаивался свалиться с мотоцикла, а так всё в порядке. Я не сомневался, что со мной всё будет хорошо. Знаешь, кто меня схватил?

– Да, я видел, как вас тащили. Это ведь был Дрис Гротендорст?

– Да-да. Гротендорсты несколько лет прятали этот мотоцикл в стогу сена. И еще они здорово нажились за войну – продавали на черном рынке продукты втридорога. За полкило масла они требовали дюжину новых, довоенных простыней.

– Другие фермеры в нашей округе так не поступали.

– Да, здешние крестьяне в целом торговали честно, по-людски, – согласился Схафтер. – Но с Гротендорстами дело обстояло иначе. Дрис вступил в Сопротивление ровно за двадцать два дня до освобождения и даже не успел выяснить, что я боролся в подполье три с половиной года. Что с него возьмешь… Но мотоцикл он водит лихо.

– А я-то всегда думал, что Дрис – большой человек в Сопротивлении. Надо же, как ошибался! Какое счастье, что всё уже позади! – с чувством заключил Михиль.

– Это правда, – кивнул Схафтер. – Но… многие ли могут радоваться по-настоящему? Те люди, которые скрывались у меня в доме, наконец-то вышли на улицу после трех лет заточения. Радуются ли они? Отчасти да, конечно, но с другой стороны… Их семьи погибли, выжили только они. Совсем не веселая исходная точка, чтобы начинать новую жизнь.

Михиль подумал об отце.

– Вашей семье тоже досталось, – печально заметил Схафтер.

– Да, особенно тяжело маме. А помните тех двух крестьянок, которых я переправил через Эйссел на коппельском пароме? Это были отец и сын Клееркоперы. Им удалось пережить войну. Сегодня к нам приходил человек из Ден-Хюлста, чтобы рассказать о них. Но и у них тоже…

Михиль так и не смог закончить фразу.

– По некоторым оценкам, за годы войны из ста двадцати пяти тысяч нидерландских евреев погибло сто десять тысяч, – произнес Схафтер, и от этих цифр у его собеседника всё внутри похолодело.

– Это… немыслимо. Ужасно!

Михиль отправился домой. Несмотря на мрачные слова Схафтера и грустные мамины глаза, его сердце вдруг переполнили радость, ликование. Всё позади. Гитлер побежден. Больше никто не будет стрелять, убивать и мучить людей. Дирк наконец-то вернулся к родителям. Джек снова в своей эскадрилье и пишет Эрике длинные письма, полные любви и грамматических ошибок. Паромщик ван Дейк погиб в концлагере в Германии, а вот Бертус Тугоухий возвратился к своей Яннехин. Голод закончился. Теперь легко можно было достать такую вкуснятину, как американская тушенка. У союзников ее оказалось предостаточно. Да и вообще шикарные они ребята, эти союзники! Солдаты носили легкую, спортивного покроя форму – до чего приятно было ее видеть после ненавистной суровой немецкой формы! Они обменивались шутками с девушками, раздавали направо и налево консервы и сигареты, гоняли с бешеной скоростью на маленьких открытых автомобилях, называвшихся джипами.

Жизнь перестала быть черно-белой. Со всех сторон доходили сообщения о погибших, но рассказывали и о людях, чудом уцелевших на войне. Начали выходить газеты, читай где угодно, хоть посреди улицы, – и это после стольких-то лет, когда с трудом доставали лишь подпольные издания, и то под угрозой расстрела. Каждый день был праздником. Люди танцевали и пели, прыгали и кричали – и не могли остановиться. Им надо было наверстать всё, чего они были лишены пять лет. Все радовались миру – миру, наступившему после войны, которая никогда, никогда не должна повториться.

Прошло несколько месяцев. Война с Японией тоже закончилась. Америка сбросила на нее две ужасные бомбы, способные стереть всю жизнь с лица земли. Атомные бомбы. Упали они на города Хиросиму и Нагасаки, которые были уничтожены вместе со всеми их жителями – мужчинами, женщинами и детьми, после чего Япония объявила о капитуляции.

Мир, переживший войну, начал зализывать раны.

Как-то раз вечером Михиль с Дирком прогуливались по деревне. Шли они медленно: правая нога Дирка была в гипсе. В больнице ему заново сломали неправильно сросшиеся кости и соединили их как следует, на этот раз под наркозом. Если результат операции оправдает ожидания, то же самое проделают и с его левой ногой. Так что есть надежда, что через год он снова будет бегать как раньше. Но пока движения давались ему с трудом.

Вдали показался человек – спортивный парень лет двадцати четырех. Это Герт Волкорен.

– Смотри-ка, вон идет Герт Волкорен! – воскликнул Дирк.

– Вижу. Ну и что?

– Это наш третий товарищ, участвовавший в налете на контору в Лахезанде.

– Тот человек, которого ты не выдал? – с уважением в голосе спросил Михиль.

Дирк кивнул.

Между тем Герт приблизился к ним.

– Здравствуй, Герт!

– Привет, Дирк! Привет, Михиль!

Между молодыми людьми завязалась беседа.

– Как твоя нога, Дирк?

– Нормально. На будущий год уже буду участвовать в велогонках.

– Если б не я, ты бы участвовал в них уже в этом году, – смущенно заметил Герт, – и наверняка бы победил. Ты ведь знаешь, Дирк, как я тебе благодарен.

– Всё в порядке, – остановил его Дирк. – Мне немного не повезло, а тебе подфартило, вот и всё.

Из скромности Дирк решил сменить тему разговора.

– Слушай, Герт, какая у тебя нарядная рубашка!

– Мне тоже нравится! Это моя девушка сшила из парашютной ткани. Я однажды нашел в лесу мертвого фрица, завернутого в классный английский парашют. От фрица толку мне было мало, а вот парашют – штука полезная.

Михиль беззвучно открыл рот, ему внезапно стало нечем дышать. Дирк мягко положил руку на плечо друга, словно говоря: «Помолчи, я сам». И, сдерживая свои чувства, спросил:

– И когда это было?

– Да незадолго до нашего неудавшегося налета. Когда вас схватили, я от греха подальше свалил в Нордостпольдер. И вернулся во Вланк только после освобождения. Парашют спокойно дожидался меня в курятнике, под мешками с кормом для кур.

– А знаешь ли ты… – начал Дирк.

– Что?

– Да нет, ничего. Ладно, мы пошли. Пока, Герт.

– Счастливо.

Они продолжили путь. Через какое-то время Дирк сказал Михилю с ноткой вины в голосе: