Дом на Дворцовой - Владимир Антонов

В суматохе, связанной с появлением в квартире ещё одного претендента на квадратные метры жилплощади, её взрослые жители как-то не заметили, что первое сентября давно наступило, и что Володе надо было идти в школу. Когда они вспомнили, то выяснилось, что он уже сам о себе позаботился и устроился в школу на улице Желябова в пятый – А класс, предъявив завучу мамин паспорт с пропиской на Дворцовой со вписанным в этот паспорт именем старшего сына. О справке об окончании четвёртого класса они как-то с мамой в суете сборов не подумали, но хватило табеля с оценками, в нижнем правом углу которого стояла круглая канцелярская печать.

Когда Марине, замученной родами и астмой, где-то в середине сентября пришла в голову мысль поинтересоваться у сына, как дела в школе, она с удивлением узнала, что теперь у него самый любимый урок – русский язык и литература, потому что Анатолий Соломонович! Арифметика отошла на второй план. А Анатолий Соломонович так увлёк Володю литературой, что он только о ней и говорил по очереди с мамой или тётей Лялей. Секции гимнастики рядом не было, поэтому Володя со своим маленьким ростом записался в баскетбол. В сборной Советского Союза тогда блистал разыгрывающий Арменак Алчачян, рост которого едва превышал сто семьдесят сантиметров, поэтому маленьких тоже брали.

Как-то уж очень быстро пробежал этот год в Ленинграде. Игорь рос здоровеньким и весёлым. Марина сумела сосредоточиться, несмотря на маленького ребёнка, и получить, наконец, диплом об окончании института. К концу пятого класса Володя начал с любопытством, несвойственным ему до этого, посматривать на девочек. И всё бы хорошо, но астма отбирала у Марины воздух для дыхания теперь уже постоянно, изредка делая перерывы. Она по-прежнему считала это наказанием за грехи и с ужасом думала о том моменте, когда на следующем вздохе ей окончательно не хватит воздуха и она просто задохнётся. Специалисты же из клиники Углова упорно советовали сменить климат с ленинградско-камчатского на более сухой крымский. Но Крым не рассматривался вообще. Крым означал конец Колиной карьеры, а его карьерой Марина очень дорожила, потому что она означала материальный достаток и благополучие семьи. Петропавловск душил влажностью, от которой частота и сила приступов увеличивалась. Поэтому жить на Камчатке Марина не могла. Это стало фактом, который можно было обсуждать, только отменить нельзя. Оставался ещё один вариант – Академия! Действительно, звание и должность позволяли Николаю претендовать на место в военно-морской академии имени Крылова… Но командование его не отпускало. Кто ж отпустит командира корабля-легенды, ежегодно отмечаемого командованием, как лучший корабль тихоокеанского флота? И уже не первый год подряд. А других вариантов, к сожалению, не было вообще. Только в Ленинграде Марина могла чувствовать себя спокойно. Потому что рядом была клиника, а в аптеке нужные ей лекарства. Обсудив все варианты ещё раз, супруги решили попробовать следующий год провести всё-таки в Петропавловске и посмотреть в последний раз, как поведёт себя Маринина астма. Колин корабль, как обычно, на лето встал в док во Владивостоке. Недалеко от Владивостока на берегу Амурского залива находился прекрасный курорт Океанское. Они решили провести лето именно там, чтобы Коля мог быть поближе к кораблю, а Марина имела доступ к аптекам достаточно крупного города. Оставаться на лето одной в Ленинграде ей не хотелось. В середине июня они собрались в Океанском, где Николай снял небольшой домик.

Амурский залив восхитил! Познакомившись в первый же день с сыном хозяйки, у которой они сняли домик, Володя напросился с ним на рыбалку. Они встали в пять часов утра. В половине шестого, всё ещё в темноте, на небольшой лодке пацаны вышли на вёслах в открытый залив и бросили якорь метрах в трёхстах от берега. И в этот момент из воды совсем близко от лодки вынырнуло солнце! Оно было ярко красного цвета и окрасило в тот же цвет всё водное пространство вокруг рыбаков. Стало светло. Солнце продолжало подниматься из воды, заняло собой полнеба и превратилось в пылающую огнём маску бога солнца Ра. Было не страшно, но очень волнительно от этого роскошного великолепия. Что они там после этого наловили было уже не важно. Впечатления от солнца могли затмить любой улов. Для хозяйского сына, которого, кстати, тоже звали Володя и который был на год – полтора постарше, утренние явления светила в подобном обличье были обыденными. Он просто не обращал на них внимание. А вот на его ленинградского тёзку оно произвело пожизненно неизгладимое впечатление.

Володя – тот, который постарше, показал младшему ещё несколько чудес. Одним из чудес было небольшое отверстие в фанерной стенке женской раздевалки на пляже. Прильнув к нему, младший Володя разволновался и почувствовал, что от него уходит детство, а второе чудо ждало его в лесу, куда они пошли за грибами в середине июля.

Так же, как и на рыбалку, за грибами они поднялись затемно. Быстро позавтракали приготовленными с вечера бутербродами и, взяв по ведру в каждую руку, пошли в лес. Перевалили через сопку и младший Володя сразу увидел, что лес в приморском крае отличается от привычного лиственного или хвойного под Ленинградом. Огромные кедры оттопыривались в небо метров, наверное, на сто. В обхвате у основания они могли поспорить с американской секвойей, родившейся задолго до рождения Христа. От самой земли до первых ветвей огромных, но очень красивых деревьев тянулись извиваясь лианы, по которым при определённой подготовке можно было бы подняться на одну из ветвей. Хозяйский сын остановился около одного из кедров, задрал голову и долго смотрел вверх. Потом сказал: «Нет – не годится!» – и они пошли дальше, пробираясь между кустами лимонника и деревьями явно тропического происхождения. Выйдя на полянку, оба остановились, а младший не просто остановился – он замер! Прямо посередине поляны стояли, наполненные дождевой водой, огромные, по пятьдесят сантиметров в высоту, бокалы на ножках. Каждый бокал по форме напоминал воронку. Старший сказал: «лисички», но младший не поверил. Он подошёл поближе и долго рассматривал необыкновенные растения. Старший смотреть не стал, он достал нож и начал срезать то, что назвал лисичками. Младший последовал его примеру, поверив, что так и надо делать, но всё-таки не поверив, что это лисички. Вёдра начали быстро заполняться, а воздух вокруг них наполнился ароматом свежесрезанных грибов. Закончив с бокалами, они пошли дальше, но отошли недалеко. Старший, оторвавшийся немного вперёд, крикнул: «Иди сюда, тут обабков море!».

Стало интересно: «Если в вёдрах лежат лисички, то что тогда обабки?» – подумал ленинградский мальчишка, привыкший к тому, что лисички – это лисички, а черноголовик – это подберёзовик, но с чёрной, а не белой шапочкой.

Догнав хозяйского сына, Володя застал последнего за укладкой в ведро обабка, который представлял из себя нечто, по виду напоминающее матрёшку, раскрашенную в два цвета. Верхняя часть была тёмно-коричневой, а нижняя белой. На самом деле это был дальневосточный белый гриб… Надо же – обабок! Придумали название! Наполнив вёдра, пацаны решили возвращаться, но другим, более коротким путём. Не доходя до дома, наверное, ещё с километра три, Старший опять остановился у подножья огромного кедра. Поднял голову вверх и сказал: «Есть!». Потом зацепился за свисающую лиану и по-обезьяньи взобрался на нижнюю ветку. Ухватившись за другую лиану, он тут же поднялся на «второй этаж», потом на третий и исчез в листве дерева. Вскоре на землю полетели большого размера кедровые шишки. Младший Володя маневрировал и уклонялся от прямого попадания, пока бомбардировка не закончилась. Закончив с шишками, добытчик начал спускаться вниз, в то время, как его помощник собрал разбросанное в кучу, не зная, что с ними дальше делать. Спустившись, старший распорядился собрать сухих веток, развёл костёр и набросал в него шишек. Через час костёр прогорел, и началась самая неприятная работа, которой они занимались, наверное, часа два. Они вынимали поджаренные орешки из почти полностью выгоревших ячеек больших кедровых шишек. Набралось почти целое ведро. Чтобы высвободить ведро, пришлось пожертвовать обабками. Часть обабков они перевязали верёвочкой, что была в запасе, и каждый из пацанов повесил их себе на шею, как вешают гирлянду на ёлку. Вернулись домой около трёх часов дня, и хозяйка сразу же принялась за готовку. Интересней всего было смотреть, как она готовила «лисички». Она полностью срезала ножку от «бокала», надрезала образовавшуюся фигуру сверху вниз и развернула. Получился блин! Этот блин хозяйка положила на большую, смазанную салом, сковородку, предварительно посолив. Через пять минут перевернула и полила сметаной. Ещё через пять минут тушёная лисичка в сметане была готова! Французская кухня заплакала и пошла отдыхать!