Дом на Дворцовой - Владимир Антонов

И пацаны покатились под горку, унося ноги подальше от догорающего костра. Через несколько минут на месте взрыва уже были сапёры. Старшим группы сапёров был отец одного из юных «подрывников» капитан Вортман, от которого Сашка к указанному времени уже многому успел научиться.

От детонаторов надо было избавляться. По этому вопросу у приятелей разногласий не было. Вопрос был – как? Сашка предлагал просто выкинуть в бухту, но у Володи были аргументы против подобного решения:

– Они не успокоятся, пока не найдут детонаторы. Будут искать, искать, а потом нас кто-нибудь заложит. Давай сделаем так…

В восемь вечера на проходной в воинскую часть менялись часовые. В этот момент у них происходил обмен должностями. Один говорил: «Пост сдал!», и сразу становился свободным человеком в пределах воинского устава. Другой отвечал: «Пост принял!», и «загружался» ответственностью по полной в соответствии с тем же уставом. Он становился часовым! Потом один из них уходил, а другой провожал его взглядом. Именно в зтот момент мимо проходной прошли два пацанёнка. Один из них на мгновение остановился и вновь продолжил путь, оживлённо болтая с приятелем, который был повыше ростом. Через минуту часовой обратил внимание на небольшую коробку из под обуви, стоящую снаружи у проходной. На коробке карандашом детскими печатными буквами с ошибками было написано: «д-и-т-а-н-а-т-о-р-ы». Часовой объявил тревогу и через пять минут у проходной столпились сапёры.

Володя закончил третий класс. Родители решили, что он уже взрослый. Поэтому они спланировали ближайшие три месяца следующим образом: мама Марина опять уезжает в Ленинград, чтобы сдать сессию и получить тему дипломной работы. Папа Коля на «Пурге» идёт во Владивосток, где его корабль становится на профилактический ремонт. Сын Володя остаётся в квартире на две недели один под присмотром тёти Гали Эпштейн – соседки по дому. А потом она отправляет его в пионерский лагерь на Воробьином озере недалеко от Петропавловска. Далее: папа Коля приезжает в Ленинград и вместе с мамой они летят на самолёте в Сочи в санаторий. Сын Володя остаётся в лагере ещё на одну смену. Тётя Галя Эпштейн навещает Володю в лагере и возит ему туда конфеты в родительский день. Потом родители возвращаются и семья снова вместе. Точнее, возвращается мама, а папа – нет. Он летит во Владивосток, а когда попадёт на Камчатку – никто не знает. И он сам тоже не знает. Знает Адмирал, но он Володе не звонил и не докладывал. План был точно и до мелочей продуман, и пятого августа, как и предполагалось, мама Марина вернулась в Петропавловск, а уже на следующий день вышла на работу в свою аптеку.

Впервые оказавшись вдвоём за последние десять лет, Николай с Мариной вдруг оба поняли, как им не хватало этого отпуска вместе. Только он и она. И больше никого… Даже их единственного ребёнка… Они пропадали на пляже, обедали в прекрасной столовой санатория, а ужинали в лучших ресторанах Сочи, где пили вино и танцевали… Ездили в Мацесту и на озеро Рида. На комфортном маленьком теплоходе «Ракета» они дважды доплывали до Пицунды, где море было особенно прозрачным и ласковым, а в дельфинарии веселились забавные морские животные. Ни разу за всё время отпуска они не поссорились, и в какой-то момент Марина сказала себе, что прошлых ошибок не было. Всё, что однажды с ней случилось, не было ошибкой. Этого просто не было, не было! а то, что ей иногда представляется явью – это и есть ошибка. Она остро ощутила, что хочет быть с Колей всегда. Что любит его и… что хочет ещё одного ребёнка. Девочку… что не… Неожиданно воздуха стало не хватать…

«Что это? Я начинаю задыхаться уже не в первый раз, как только начинаю переживать или нервничать. Надо будет выбрать время и показаться врачу…».

Ночью ей стало по-настоящему плохо. Вызвали главного врача санатория, и он констатировал наличие признаков бронхиальной астмы – заболевания относительно нового, изученного плохо и, поэтому, поддающемуся излечению с трудом… Коля не отходил от жены ни на шаг, впитывая каждое слово главного. Он отчётливо осознавал, что его любимая Маришечка отдаст себя полностью, если он сам вдруг заболеет. Она будет неделями сидеть у кровати сына, если тот загриппует. Она понесётся в Ленинград при одном упоминании имени брата, чтобы оградить того от неприятностей. При этом к себе она всегда относилась наплевательски, оставляя заботу о своём здоровье на потом. Главврач дал много полезных рекомендаций. Подсказал, в какую клинику обратиться, если развитие болезни пойдёт в неправильном направлении. Предупредил о гормонах, которые порекомендовал принимать только, если все остальные средства уже исчерпаны и перестали помогать. И посоветовал переменить климат с влажного на сухой, желательно, крымский. К его словам Марина отнеслась с видимым вниманием… Внезапно ужалила мысль о наказании, которым «наградил» её создатель за грехи. То, что ей перестало хватать воздуха, она сопоставила с бальзаковской «Шагреневой кожей», где героя душила собственная кожа. С гибельным сочувствием к самой себе она вдруг подумала: «Ничего мне не поможет. Я знаю что это. Это расплата… Бедный Колюша. Он не переживёт, если я умру…».

Из Евпатории Николай полетел во Владивосток прямым рейсом с двумя промежуточными посадками: в Новосибирске и в Хабаровске. Марине же нужно было опять ехать в Ленинград, чтобы проконсультироваться насчёт астмы и ещё раз поговорить с братом Юрой. Насчёт Володи она не беспокоилась. Что с ним может случиться в лагере? Да и Галка Эпштейниха подвести не должна. Последний раз, когда они разговаривали по телефону, Галя сказала, что с ним всё в порядке. Бегает, в футбол играет, в каких-то соревнованиях участвует, в хоре поёт. Вообщем, при деле, и можно не беспокоиться. «Да, за Володю можно не беспокоиться. В нём самостоятельности больше, чем в его дяде – этом белозубом балбесе. Чувствую, опять он в какое-то дерьмо задумал влезть. Хорошо бы выяснить, во что он вляпался? Людка говорит, что ничего не знает. А кто тогда знает? Столько вопросов, а ни одного ответа нет! Ладно, приеду в Ленинград, попробую разобраться…».

В голове у Марины созрел план. Она скажет Юре, что, раз у него не сложились отношения с Благушей, она познакомит его с другой женщиной – обеспеченной и с жилплощадью. Но у женщины есть условие. Она хочет знать и сама увидеть круг Юриного общения. В качестве такой женщины… В общем, она попробует договориться с Нелей – её старой подругой, которая недавно развелась с мужем.

Договориться с Нелей, хоть и не с первого раза, хоть и с трудом, но ей всё-таки удалось. Артистизма той было не занимать. В последний момент она даже развеселилась от перспективы сыграть роль небедной невесты молодого балбеса.

Юре затея сестры поначалу показалась слишком замысловатой:

– Марина, зачем ей мои друзья? Она же за меня замуж собирается, а не за них. Так пусть мной и любуется! А я затискаю её и затанцую так, что она про остальных и не вспомнит…

Встречу – знакомство жениха и невесты Марина решила провести в современном ресторане – кубике «Клён» на втором Муринском. Там было немноголюдно и достаточно уютно. Они с Нелей пришли пораньше и ещё раз обо всём переговорили. Потом появился Юра с небольшой компанией. Их было двое. Один из них носил прозвище Тургенев, тогда, как другому досталось что-то типа Дыня. По их виду было видно, что оба – бывшие спортсмены. Хотя и обрюзгшие от чрезмерного поедания шашлыков и употребления веселящих эликсиров. Вот только словарный запас у того, который Тургенев, не соответствовал прозвищу даже отдалённо. Видимо, именно поэтому, в издёвку, он его и получил. Он двух слов связать не мог, не намычав при этом невероятное количество междометий. Через несколько минут Марина и её подруга – обе были убеждены, что интеллигентные парни – Юрины друзья – не кто иные, как обычные мошенники, специализирующиеся на «кидалове». Один – тот, который гордо носил прозвище Дыня, засмотрелся на Нелю и, от соблазнительной красоты её набухнув органами, произнёс с придыханием, как бы, в шутку: