Черная кошка в темной комнате - Наталья Андреева

— Так это ты его убила? — Женщина с интересом посмотрела на Валентину. — Бросил, что ли? Или любовницу завел? Ты не беременна часом?

— Нет!

Она хотела сказать, что не убивала Антона, а получилось, что не беременна. Потому что женщина-врач горячо заговорила:

— Все равно скажи: была беременна. Слышишь? Из-за него, козла, случился выкидыш. Поэтому я его и…

— Какого козла?! — взвился мужчина. — Во бабы! Она тебя сейчас научит! Человек умер, а ты его козлом!

— А кто ж вы, как не козлы? — накинулась на него женщина в белом халате. — Помощи от вас никакой! Только спите да жрете! Да по бабам шляетесь!

— Да вы, бабы, сами б…ди! — заорал мужчина.

— Замолчите! Оба! — Валентина заткнула уши, замотала головой. — Замолчите!!!

Они послушались. Мужчина вытянул из пачки еще одну сигарету, нервно закурил. Женщина-врач достала из кармана халата мобильный телефон, и принялась кому-то звонить. Потом сказала Валентине:

— Думаю, нам здесь больше делать нечего. «Скорой». Вот милиция приедет и… Ты не плачь. На хотя бы таблетку. На, возьми!

Она полезла в свой чемоданчик. Валентина всхлипнула, но протянутую таблетку взяла. Мужчина обиженно засопел. Хотел что-то сказать, но тут завыла другая сирена. Теперь на место происшествия мчалась милиция. А из окон домов стали выглядывать разбуженные жильцы.

Сила Игнатьевич проснулся, но глаза открывать не спешил. Ох, как не хотелось ему начинать этот день! Ох, как не хотелось! Он знал, что вчера случилось что-то очень уж неприятное, но вспоминать, что именно, не спешил. Было желание еще хоть несколько минут провести в неведении. Сила Игнатьевич тяжело вздохнул и, не открывая глаз, позвал:

— Вава… — И громче: — Вава!

Вот тут ему пришлось все вспомнить. Потому что в ответ на его призыв в холле послышалась возня. Мамонов открыл глаза и сообразил, что лежит в спальне на втором этаже своего загородного дома, на широченной кровати, но дверь почему-то распахнута настежь. А в холле на диване… Он растерянно заморгал. Там лежал мужчина. Вот он зашевелился, поднял голову, зевнул и потянулся. После чего взял со спинки дивана очки в тонкой золотой оправе и нацепил их на нос. Тут только Сила Игнатьевич узнал своего ад…

— Что за бред? — Он резко сел на кровати. -А этот что здесь делает?

— Сила Игнатьевич, проснулись? А-ах! — господин Зельдман, он же адвокат, широко зевнул.

— Что ты здесь делаешь, Фельдман?

— Зельдман.

— Ну, все одно. Ты здесь зачем?

— Милиция уехала под утро. И мы с вами… а-ах! — адвокат вновь зевнул. — Не успели выработать концепцию вашей защиты.

— Моей чего? Что ты несешь!

— Давайте-ка мы для начала выпьем кофе. Без чашки кофе по утрам я не человек. Не пытайте меня, я все равно ничего не соображаю.

— Какое утро? — Мамонов посмотрел за окно, потом на часы. — Уже полдень! А я не на работе!

В этот момент раздалось тявканье, и по лестнице взлетела Как-ее-там. Потом кинулась к дивану, на котором обосновался господин Зельдман, и попыталась его атаковать. Адвокат опасливо поджал ноги.

— Ты! Как тебя там?! — заорал Мамонов. — А ну, фу! Вот дрянь! Вылитая хо…

Он осекся. Потому что вспомнил. Она же… А о покойниках плохо нельзя. Да и пол в холле был… В общем, домработница еще не приходила. Мамонов поежился. По лестнице, тяжело сопя, вползал на второй этаж жирный Дружок. Протиснулся в спальню к хозяину, подошел и сел возле кровати.

— Ну, рассказывай, — строго сказал ему Сила Игнатьевич. — Что произошло вчера, во время моего отсутствия?

— Вы совершенно правы, — откликнулся господин Зельдман, все еще не решаясь спустить с дивана ноги в полосатых носках. — Жаль, что собаки не умеют говорить. О! Они бы о многом нам рассказали! И ведь это хорошо! Хорошо, что они говорить не умеют!

— Что ты несешь? Что значит «хорошо»? — Мамонов нахмурился и вновь обратился к ротвейлеру: — Кто тебя запер, Дружок? Хозяйка? Или… Да уймись ты! Как тебя там?

Собака покойницы заскулила. Потом тоже пришла к Мамонову в спальню. Легла на пол рядом с Дружком, положила мордочку на лапы и затихла.

— Я сейчас позвоню в фирму, которая обеспечивает уборку загородных домов, — с энтузиазмом сказал господин Зельдман. — Они пришлют своих людей, и те здесь быстренько все приберут. Смоют кровь. С мебели и… Со всего.

— Хотелось бы, — пробурчал Мамонов. — Это ж теперь не дом, а поле Куликово. А часто тебе… того… Приходилось обращаться в эту фирму?

— Убийства в моей адвокатской практике встречались, но на место, так сказать, происшествия меня вызывали редко. Ну, раз или два. В основном уже в следственный изолятор.

— Ты хочешь сказать, что я непременно сяду? Так, что ли? — Мамонов насупился. — Ну спасибо! Утешил!

— Сила Игнатьевич! — взмолился господин Зельдман. — Я же сказал: не пытайте меня, пока я не выпью чашечки две-три крепкого кофе! Я еще не готов.

— К чему? — Мамонов ощерился. — Врать? Все вы, адвокаты, лгуны. Брать вас надо тепленькими, пока вы еще в носках.

Он покосился на полосатые носки господина Зельдмана — и тот мгновенно поджал ноги, которые уже искали тапки.

— А тапки-то мои, — отчего-то сказал Мамонов. -Все здесь мое.

— Да кто ж спорит?

— А раз у меня есть деньги, могу я получить справедливый суд?

— Только за деньги его и можно получить, — заверил господин Зельдман. — То есть правозащитники должны получать такую зарплату, которая делала бы их материально независимыми. Тогда они не будут брать взятки.

— А говоришь, без кофе не соображаешь! Вон как цитатами шпаришь! Тебе бы передовицы в газету писать!

— Так за это мало платят, Сила Игнатьевич.

— Это да. Уж сколько я тебе плачу… Ладно. Иди в нагрузку вари кофе. Нервы у тебя крепкие, Соломон Моисеевич?

— Моисей Соломонович, — поправил господин Зельдман Мамонова и очки на носу. После чего стал натягивать штаны.

— Все одно. Соломон Моисеевич, Моисей Соломонович. Что тот, что другой передовицы в газеты не пишут, — пробурчал Мамонов. — Они в банках сидят да в адвокатских конторах. Поближе к деньгам. Впрочем, черт с вами. Был бы человек умный, а национальность значения не имеет. Но если ты не объяснишь судьям, что я никого не убивал, я тебе карьеру-то испорчу, -пригрозил Сила Игнатьевич. — Слышишь, Соломон?

Господин Зельдман ничего на это не ответил -вздохнул тяжело и отправился вниз, на кухню, варить им обоим кофе. «Неужели мои дела так плохи?» — с тоской подумал Мамонов.

По лестнице он спускался зажмурившись, поэтому пару раз споткнулся и чуть не упал. Но смотреть на все это не было сил. Труп жены ночью увезли в морг, однако бурые пятна по всему дому остались. Они с адвокатом обосновались на кухне, где кровавых следов было меньше всего. Какое-то время молчали. Моисей Соломонович пил кофе, а Мамонов собирался с мыслями. Как бы ему это объяснить?