Очаруй меня - Джоанна Линдсей

– Осторожнее, девушка. Если твой парень засиделся в трактире, пойди и скажи ему.

Он потянул ее в паб, и Брук не успела запротестовать. Но она тут же сбежала бы, если бы Доминик сразу ее не заметил. Их взгляды скрестились, и она потеряла способность двигаться. Но тут задорная краснощекая служанка сунула ей в руку кружку пива и улыбнулась. Брук немедленно стало стыдно за дурные мысли о женщинах, которые работали в пабе.

– Так кто он? – спросил втолкнувший ее сюда мужчина.

Она оглядела ухмылявшегося деревенского жителя, который выглядел так, словно надеялся увидеть, как она орет на своего ухажера. Она, возможно, разочаровала его, пояснив:

– Я невеста Доминика.

Брук никак не ожидала, что он рассмеется и громко сообщит об этом всем присутствующим.

В комнате раздались свист и вопли, а мужчины стали хлопать Доминика по спине.

– Мы слышали сплетни, – признался один. – Теперь знаем, что это правда!

Другой, не сводивший глаз с Брук, сказал Доминику:

– Да вы счастливчик, милорд!

– Ну, это мы еще посмотрим, – ответил Доминик и, как ни странно, улыбнулся.

Это снова вызвало смех, возможно, потому что все в пабе предположили, будто Брук за ним следит. И как объяснить все это ему?

Когда он направился к ней, она со страха сделала большой глоток местного пива. Но тут начались тосты, и слыша, как много людей желают ей и Доминику здоровья и счастья, она не могла перестать улыбаться.

Возможно, именно поэтому он не поспешил увести ее из паба. После еще нескольких глотков пива, которого Брук никогда раньше не пробовала, она перестала бояться, что, появившись в пабе, вызвала у Вулфа недовольство.

Наконец он взял у нее полупустую кружку:

– Пора идти.

Она кивнула и вышла, но споткнулась на крыльце. Внезапно он обвил ее талию рукой.

– Мне теперь нести вас домой?

– А вы хотите? Нет, конечно, не хотите. Какая дорога ведет в Россдейл?

– Вижу, вы не привыкли пить, – хмыкнул он.

– Не слишком… то есть я пила вино, но редко. Но все в порядке. Я просто не смотрела под ноги и забыла про ступеньку.

– Еще бы!

Его тон был скорее шутливым, чем скептическим. Ей следовало бы перестать слышать то, что она хотела услышать, и помнить о том, что у него нет причин быть с ней любезным – пока.

Когда они добрели до тропинки, Доминик отпустил ее талию. Брук расстроилась. Ей нравилось чувствовать прикосновение его руки, такое надежное, словно она принадлежала ему. Может, он обнял ее, потому что думал, что арендаторы видят, как они покидают деревню? Глядя на него, Брук поняла, что человек, которого она увидела в пабе, – не тот, кого она знает. На нем не было ни фрака, ни галстука, он ничем не отличался от деревенских жителей. А те обращались с ним вовсе не как с господином, и кажется, искренне его любили. Она хотела знать больше о настоящем Доминике Вулфе.

– Каково это – расти в Россдейле?

Он, казалось, был поражен ее вопросом:

– Чудесно! Мирно. Спокойно. Сплошная идиллия. По крайней мере, так было, пока рядом находились родные.

Ей бы стоило прикусить язык. Неужели любой разговор ведет к теме смерти его сестры? Но несколько глотков пива развязали ей язык и придали храбрости.

– Когда вы поняли, что хотите разводить лошадей?

– В тот день, когда выпустил на свободу отцовский табун.

– Не может быть! – хихикнула Брук.

– Чистая правда. Это была смелая выходка, но я хотел посмотреть, что будет, если не считать наказания, конечно. Гейб помог мне повалить большой участок ограды на задах пастбища, так что это был массовый исход. Мы безудержно хохотали, наблюдая за отцом Арнольда, бывшим в то время старшим конюхом. Он пытался догнать лошадей пешком. Это вполне стоило недели заключения в моей комнате. В то время мне было только девять лет.

– Значит, ваш отец тоже разводил лошадей?

– А до него мой дед. Я не знал, хочу ли последовать по их стопам, пока не выкинул эту штуку. В то время мне все это казалось забавным. Но вскоре я пожалел об этом и испугался, что поймают не всех, в особенности боялся за отцовского призового жеребца, на котором хотел ездить сам.

– И ваша мечта сбылась?

– Да. Это родитель Ройяла.

– Я рада, – улыбнулась Брук, наслаждаясь искренним разговором с Домиником под яркими звездами. – Эти люди в пабе вовсе не нервничали в вашем присутствии. Они напомнили мне о наших слугах в Лестершире. Они были так добры ко мне, пока я росла.

– Родители позволяли вам якшаться с слугами?

– Они не знали, – хихикнула Брук. – Эти слуги и были моей настоящей семьей.

Они остановились у дома. Доминик открыл дверь, но за ней не пошел. Брук обернулась:

– Вы не идете спать?

– Может, сумеете перефразировать вопрос?

Она не сразу поняла, о чем он, а сообразив, побагровела:

– Я не предлагала…

– Нет, ни в коем случае, – перебил Доминик. – Но я не настолько пьян, чтобы ложиться. Думаете, легко спать в соседней с вами комнате?

Брук резко втянула в себя воздух, но он этого не слышал. Просто закрыл за ней дверь и вернулся в паб.

Пусть Доминик был не настолько пьян, чтобы уснуть, но и Брук было не до сна, особенно после его последней фразы. Ей хотелось бы думать, что он настолько ее хочет, что беспокоится по поводу соседства с ней, но этому она не верила. Пусть он целовал ее дважды, но вовсе не потому, что так уж этого желал.

Может, ей следовало сказать Доминику, что она имела в виду свою постель, а не его?

Она фыркнула, представив его изумление. Интересно, принял бы он ее предложение? Нет, до свадьбы вряд ли.

Брук вздохнула и встала у окна, выходящего на залитый лунным светом парк. Наверное, стоит спуститься в кухню за стаканом теплого молока, которое поможет ей вновь уснуть…

Но тут она увидела белое животное, мчавшееся к дому. Господи боже, белый пес последовал за ней и перескочил через живую изгородь?

Брук поспешила вниз, пробежала через музыкальный салон, находящийся в глубине дома, и подошла к высоким стеклянным дверям, открывавшимся на широкую террасу над парком. Встала на верхней ступеньке спускавшейся в сад лестницы и стала ждать, придет ли к ней пес.

Он пришел и стал медленно взбираться наверх. Брук широко улыбнулась.

– Я всегда хотела иметь свою собственную собаку, – сказала она ему, расхрабрившись настолько, чтобы почесать его за ушами. – Хочешь здесь жить? Если хочешь, пойдем. Утром решим, где тебя поселить.