Ум в равновесии. Медитация в науке, буддизме и христианстве - Б. Алан Уоллес

под властью допущений механистического материализма, мы мало продвинулись вперед. Что упускалось из виду во всех исследованиях на эту тему за прошедший век? Взгляд на то, как мы переживаем свои тело-ум, от первого лица. Именно на основе множества веков подобных эмпирических данных — а не преданности метафизическим догматам и надеждам на будущие научные прорывы — и сформировались буддийские описания жизненной силы и происхождения сознания.

Будда обобщил дух созерцательного скептицизма следующим образом:

Не опирайтесь на то, что неоднократно слышали, на традиции, на слухи, на то, что содержится в писаниях, на домыслы, на аксиомы, на ошибочную логику, на предубеждения относительно понятия, которое обдумывали, на кажущиеся способности других и на мысли «Этот монах — наш учитель»… Когда вы сами знаете: «Это вещи благие, это вещи, не заслуживающие осуждения, это вещи, которые восхваляют мудрые, — если за них браться и им следовать, они приведут к благу и счастью», — вступите в эти вещи и пребывайте в них[217].

Философский скептицизм

По мере того как бихевиоризм в первой половине XX века шел на подъем, субъективный опыт в целом и сознание в частности вытеснялись на обочину — из-за настоятельных утверждений, что научное изучение ума должно быть сугубо объективным. Б. Ф. Скиннер (1904–1990 гг.), самый знаменитый и влиятельный из всех американских бихевиористов, не подвергал сомнению практическую полезность внутреннего мира, который мы ощущаем и за которым наблюдаем с помощью интроспекции; тем не менее он настаивал, что умственные состояния и процессы нельзя пронаблюдать или познать четко[218]. На самом деле он даже заявлял, что никто ни разу не смог напрямую видоизменить какие-либо умственные активности или черты — например, мысли, мнения, побуждения, выбор, интересы или мечтания — и что с ними нельзя каким-либо образом соприкоснуться[219]. Эти странные утверждения, столь очевидным образом несовместимые с повседневным опытом, а также наукой, предполагают, что Скиннер обладал невероятно ограниченными способностями к интроспекции, что очень сильно навредило и его пониманию ума. Отвергая возможность определить сознание с точки зрения характерных черт, которые мы переживаем от первого лица, он вместо того решил приравнять опыт познания к «совершенно особой форме поведения»[220]. Это очевидно заведомо ложное утверждение, ведь мы, очевидным образом, можем что-то познать еще до того, как станем предпринимать в связи с объектом познания определенные действия — или даже вообще без действий. Кроме того, и люди, и роботы в равной степени способны на бессознательное поведение.

С созерцательной точки зрения кажется, что всю школу бихевиоризма, несмотря на ее ценные прозрения относительно человеческого и животного поведения, создали и развивали люди с умственными ограничениями — с ослабленной способностью наблюдать за собственным субъективным опытом. Почти неудивительно, что Скиннер и другие бихевиористы были так полны решимости описывать ум исключительно с физической точки зрения — сначала заменяя мозгом ум, а затем и личность[221].

Хотя многие ученые в наше время рассматривают основные воззрения бихевиоризма как полные глубоких изъянов и давно отвергнутые, за многие из тех же убеждений выступают современные аналитические философы, такие как Дэниел К. Деннет. По его представлениям о человеческой природе, «мы роботы, состоящие из роботов — каждый из нас состоит из нескольких триллионов роботов-клеток, где каждая столь же лишена ума, как и составляющие ее клетки, — однако все они трудятся вместе как гигантская команда, создающая все действия, происходящие в сознательном деятеле»[222]. Хотя Деннет, как и Скиннер, признает, что у каждого из нас есть собственный интроспективный опыт умственных состояний и активностей, он настаивает: нам не следует верить тому, что мы таким образом воспринимаем. Он отмечает: в конце концов, хотя нам и кажется, что Солнце вращается вокруг Земли, это впечатление ошибочно. Аналогичным образом при опоре на интроспективные видимости умственных событий точно так же неизбежно должно происходить сокрытие подлинной природы ума и сознания. Тем не менее, если бы Галилей не поверил своим наблюдениям за Солнцем, Луной и планетами — наблюдениям, выполненным от первого лица и усиленным используемым телескопом, — он бы никогда не сыграл свою ключевую роль в истории астрономии и науки в целом. Однако при размышлениях о том вкладе, который христианские и буддийские созерцатели, возможно, сделали в понимание природы и потенциалов сознания, Деннет просто сбрасывает их со счетов: «Как мне кажется, лучшее, что о них можно сказать, — это то, что они не нарывались на неприятности, а это уже неплохо»[223].

Еще один видный аналитический философ, Джон Р. Сёрл, обобщает влияние, которое маргинализация субъективного опыта в XX веке оказала на научное и философское изучение сознания:

Было бы сложно преувеличить катастрофические виды влияния, которые неспособность свыкнуться с субъективностью сознания оказала на философские и психологические труды последней половины века. В некоторых аспектах, которые на первый взгляд совсем не очевидны, значительная часть несостоятельности большинства трудов по философии ума и огромная часть бесплодия академической психологии последних пятидесяти лет… проистекают из устойчивой неспособности осознать и смириться с тем фактом, что онтология умственного — это не поддающаяся редукции онтология «от первого лица»[224].

В этом высказывании Сёрл подчеркивает: реальность опыта, переживаемого от первого лица, нельзя свести к чему-либо иному, например к поведенческим склонностям или активности нейронов. Таким образом, субъективный опыт не поддается онтологической редукции. «Поскольку умственные явления по сути своей связаны с сознанием, — пишет он, — а сознание по сути своей субъективно, приходится заключить, что онтология умственного — по сути онтология от первого лица… В результате оказывается… что восприятие от первого лица будет первичным»[225]. После этого Сёрл признает возможность «самосознания», при котором мы переносим свое внимание с объекта сознательного опыта на сам свой опыт[226]. По иронии судьбы, несмотря на свою уверенность в главенстве восприятия умственных событий от первого лица, Сёрл относится к интроспекции ничуть не более благосклонно, чем его коллега Деннет[227].

Все большее число нейрофизиологов — особенно с 1990-х годов, с «десятилетия мозга», — начинают посвящать свои исследования нейронным коррелятам широкого спектра ментальных процессов. Несмотря на многочисленные успехи в обнаружении связей между конкретными событиями в уме и в мозге, сама природа умственных процессов и их связи с мозгом остается загадкой. Более того, никто пока не обнаружил нейрологические корреляты самого сознания. Б. Ф. Скиннер полагал: те, кто отверг его попытку свести ум к поведению, «причинили огромный вред — это ведущие физиологи, которые ведут ошибочные испытания