Покорение Америки - Геннадий Марченко

С виду всё пока выглядело вполне невинно. Мужчины разного возраста собрались за столом с напитками и закусками, оживлённо переговаривались на самые разные темы и негромко посмеивались на обронённую кем-то из присутствующих шутку. Общались на сицилийском диалекте, не столько в целях конспирации, сколько отдавая дань своей родине.

Но, естественно, собрались они не для того, чтобы обсудить ставки на скачках и политическую обстановку в Европе. И Бонанно об этом догадывался, негодуя про себя, что его не предупредили об истинной цели собрания и он всё ещё находится в неведении. Просто накануне позвонил Луккезе и предупредил о сходке, хотя на этот вечер у Бонанно был запланирован поход с женой в Метрополитен-опера, и тому, что поход отменяется, его Фей очень расстроилась.

Но что больше всего напрягало Джо, так это донесение от верного человека, что боссы семей во главе с Костелло собирались сегодня чуть раньше, и что они обсуждали за закрытыми дверями, оставалось только догадываться.

Наконец раздалось негромкое, но отчётливо услышанное всеми постукивание лезвием серебряного столового ножа по бокалу, в котором ещё оставалось немного красного «Вальполичелла Супериоре», прекрасно подходящего к мясу. Гомон разговоров тут же утих, все обратили взоры на главу семьи Дженовезе Фрэнка Костелло. По-хорошему, после того, как три года назад Чарли Лучано отправился за решётку, на трон должен был сесть его заместитель Вито Дженовезе, однако он испугался обвинения властей в убийстве и предпочёл на неопределённый срок затаиться на Сицилии. Таким образом, власть в семье Дженовезе перешла к бывшему консильери Лучано Фрэнку Костелло, за эти три года уже показавшему себя сильным игроком. Семья контролировала большую часть азартных игр, ростовщичества и рэкета на рынке труда в Нью-Йорке. Костелло верил в силу дипломатии, дружил с политиками и представителями правосудия, успев заслужить прозвище Премьер-министр преступного мира. Неудивительно, что именно ему, как негласному лидеру криминального сообщества, была предоставлена честь открыть заседание с участием главарей крупнейших мафиозных кланов Соединённых Штатов.

– Друзья, думаю, настало время поговорить о делах.

Фрэнк Костелло в полной тишине оглядел собравшихся. Выбритые лица, хотя некоторые и с щетиной, что являлось максимум дозволенного. Один из негласных кодексов организации гласил: «Нет волос на лице», и члены всех группировок старались его свято соблюдать. Костелло и сам не знал, кто и когда это придумал, но закон есть закон, пусть даже он и выглядит глупо. А без законов организация сразу развалилась бы.

Сидевший напротив Винсент Мангано, чьё одутловатое лицо всегда вызывало у главы клана Дженовезе антипатию, являлся мафиози старой школы. Клан Мангано вышел из семьи Джо Массерии, а его капо являлся сидевший рядом с ним Альберт Анастазия. Семья контролировала причалы Нью-Йорка и Бруклина и промышляла вымогательствами, рэкетом, равно как и незаконными азартными играми.

Гаэтано «Томми» Луккезе – худощавый, невысокий, с каким-то даже несчастным выражением во взгляде. Он считался классическим мафиози. Особых успехов добился в швейной промышленности и игорном бизнесе, но увлекался также торговлей наркотиками, ростовщичеством и рэкетом. Он имел нужные связи в правительстве и всегда знал, кому можно дать взятку. Здесь он был наравне с Фрэнком Костелло.

Джо Профачи… Официально – один из крупнейших импортёров в США оливкового масла, набожный католик, щедро одаривавший церковь крупными пожертвованиями. Ну а неофициально – такой же рэкетир и вымогатель, как и другие здесь присутствующие. Проституция, ростовщичество, игорный бизнес и наркоторговля в Бруклине стали для Профачи куда более крупным источником дохода, нежели оливковое масло.

Некогда всемогущий главарь чикагской мафии Альфонсе Капоне не приехал по уважительной причине – в настоящее время отбывал одиннадцатилетний срок в тюрьме на острове Алькатрас, причём его физическое и душевное состояние вызывало тревожное опасение. Сифилис, который заподозрили ещё в тюрьме Атланты, сопровождался прогрессирующим слабоумием, и Костелло было искренне жаль некогда знаменитого гангстера. На сходке мафию Чикаго представлял его преемник Фрэнк Нитти, никогда не отличавшийся особой храбростью, но всё же умудрявшийся кое-как держать в своих руках нити преступного мира Чикаго.

Стефано Маггадино по прозвищу Большой Стив приехал из Буффало, где заправлял преступным миром после смерти Джозефа «Старого Джо» Ди Карло. Он сидел рядом с Энтони Рицотто, он же Джек Дранья, представлявшем мафию Лос-Анджелеса.

Дольше всех взгляд Костелло задержался на Джозефе Бонанно, который всё же соизволил снять тёмные очки. Это был самый молодой из глав семей, подававший очень неплохие надежды. Миллионы от азартных игр, ростовщичества и бутлегерства шли на создание легальной империи Бонанно, который владел ткацкими мастерскими, молочными фермами по всему США, собственной фирмой по торговле мясом и едва ли не крупнейшей в Штатах сетью похоронных бюро. Многие из главарей менее удачливых кланов с завистью наблюдали, как разрастается империя Бонанно, однако противопоставить ничего этому не могли. Да и сам Костелло давно зарился на столь жирный кусок. И вот тот так удачно подставился…

Разбор случая с Бонанно был одним из самых главных сегодня, но Фрэнк оставил его на потом, после того, как обсудили вопросы совместного бизнеса с мексиканскими наркоторговцами, сбора денег на подкуп нескольких сенаторов и проведения разъяснительной работы с новым главой профсоюза строителей, оказавшимся на редкость несговорчивым. Наконец очередь дошла и до Бонанно.

– Джозеф, мы слышали, у тебя серьёзные неприятности? – начал издалека Костелло.

– Что ты имеешь в виду, Фрэнки? – настороженно зыркнул на него Бонанно. – Говори прямо.

– Да что тут говорить, твои неприятности написаны у тебя на лице. – Фрэнк криво усмехнулся, и следом послышалось ещё несколько обидных смешков. – Говорят, ты не поладил с русскими. Может, расскажешь, как было дело?

– Фрэнки, мои дела с русскими – это мои дела, – процедил Бонанно. – Я уж сам как-нибудь разберусь.

– Мне думается, была затронута честь не только твоей семьи, но и всей сицилийской мафии. Что ж, если не хочешь рассказывать, может, это сделает наш общий друг Мейер Лански? Он как-никак был твоим посредником в этом деле. Ты как, Мейер, поделишься этой интересной историей?

Лански откашлялся и начал говорить, старательно избегая взгляда Бонанно:

– Скажу только то, что знаю. Джо попросил меня помочь ему организовать переговоры с неким Большим Иваном – главой русской банды в Гринпойнте. Вроде Джо хотел в том районе подмять под себя для начала русский ресторан, а затем постепенно расширить территорию, где можно организовать нелегальный бизнес по примеру Гарлема и Бруклина. Однако неожиданно выяснилось, что в Гринпойнте имеется своя, русская организация, которой руководит какой-то Большой Иван, о котором раньше никто не слышал. Джо узнал об этом, только когда трупы четверых его парней привезли к его дому в багажнике их же автомобиля. Вроде, как сказал Джо, там ещё была записка, в которой тот самый Большой Иван советовал не соваться итальянцам в Гринпойнт. – Лански сделал паузу, не без удовольствия глотнув вина двадцатилетней выдержки. Всё это время в зале царила тишина. – У меня есть мнение насчёт того, кто в этой ситуации больше не прав, Джозеф или этот русский бандит, но я пока оставлю его при себе. Как бы там ни было, Джо попросил меня устроить встречу с Большим Иваном, и я это сделал. Правда, сам Иван на встречу не приехал, прислав своего консильери в сопровождении четверых головорезов. Я их лично не видел, но мои ребята говорят, что физиономии у русских были ещё те… Зато я хорошо разглядел одноглазого консильери, который представился на американский манер Филом Бёрдом, хотя я и не уверен, что повязка на глазу не была просто для виду. Он неплохо говорит по-английски, хорошо держался и заявил, что Большой Иван не так давно перебрался в Нью-Йорк из Техаса, беспощаден не только с врагами, но и с собственными подчинёнными, нарушившими негласные правила русской банды, а в будущем планирует помимо Гринпойн-та распространить своё влияние и на часть Гарлема. Мол, теперь итальянцам придётся мириться с новым соседом. Тогда как Джо требовал материальной компенсации за гибель своих людей.