Покорение Америки - Геннадий Марченко

Эта фраза окончательно вывела итальянца из себя. С рычанием дикого зверя он запустил руку под пиджак, и спустя секунду на меня смотрел ствол небольшого браунинга. Вот тебе и честная встреча без оружия! Хотя и мы не лаптем щи хлебаем, тоже подготовились к возможным сюрпризам.

Я уже видел, как указательный палец его забинтованной руки нажимает на спусковой крючок, но моё тело в этот момент действовало само по себе. Стол весил килограммов тридцать, однако опрокинуть его на Бонанно и одновременно пригнуться, уходя с возможной траектории полёта пули, было делом каких-то долей секунды. В воздух взметнулись почти пустая бутылка виски, стаканы, пепельница вместе с окурками. Грохнул выстрел… Не давая противнику второго шанса, я вскочил и носком ботинка выбил пистолет из его многострадальной руки, а следующим ударом отправил мафиози в глубокий нокаут.

Лански и Тартамелла в этот момент изображали немую сцену из «Ревизора». Впрочем, им хватило нескольких секунд, чтобы прийти в себя и начать действовать. В первую очередь это относилось к Лански, который кинулся навстречу ворвавшимся в заведение боевикам, среди которых я разглядел и своих ребят.

– Спокойно, всё в порядке, – заявил он, выставив перед собой ладони в успокаивающем жесте. – Произошло всего лишь небольшое недоразумение.

Я кивнул своим: мол, уже разобрались, и те вместе с остальными потянулись на выход. Хорошо, не пришлось доставать револьвер и устраивать пальбу. Бармен, целивший в меня из обреза, спрятал свой дробовик обратно под барную стойку. Гляди-ка, неплохо подготовился Лански, своего человека под личиной простого бармена на всякий случай вооружил. Главное, в меня больше не стреляли. Похоже, и для Лански, и для Тартамеллы браунинг у Бонанно оказался сюрпризом. Хотя для второго вряд ли, он же советник, консильери, неужто и от него босс скрывал такую подставу? Правда, судя по взгляду и вспотевшему лбу Джона, он всё же явно не ожидал такого развития событий.

Между тем застонавший Бонанно понемногу приходил в себя. Ему помогли сесть на стул, придерживая на всякий случай, чтобы снова не свалился. Взгляд поверженного мафиози блуждал, и только где-то спустя полминуты сосредоточился на Лански.

– Мейер, что сейчас было? – слабым голосом спросил он.

– Ты пытался пристрелить этого русского, нарушив тем самым условия встречи, – сурово произнёс Лански. – Мы же договаривались – приходим без оружия. Он мог убить тебя голыми руками.

– Не убил же, – принялся ощупывать челюсть более-менее очухавшийся гангстер. – Вроде не сломана, и зубы на месте. Хороший удар.

– Надеюсь, он немного привёл тебя в чувство. Хотя упоминание киднеппинга, – недобрый взгляд Лански в мою сторону, – кого угодно вывело бы из себя. Вы специально этого добивались, мистер Бёрд?

Пожимаю плечами:

– Лично я против похищения детей и тем более издевательств над ними. Но Большой Иван – человек без тормозов, иногда его конкретно заносит. Он и своего не пожалеет, если ему чем-то не угодят. Помню, как-то один парень отказался выполнить приказ, показавшийся ему слишком жестоким, так босс лично отрезал ему уши, сварил из них holodetc, а после заставил беднягу всё это съесть.

– Страшный человек этот ваш Большой Иван, – покачал головой Тартамелла.

М-да, ловко у меня получается вешать им лапшу на уши. Лански, правда, скептически кривит физиономию, а вот итальянцы, похоже, к моим словам отнеслись весьма серьёзно.

– Что ж, похоже, сегодня встреча не слишком удалась, – констатировал я. – И, следует признать, не по моей вине. Но я понимаю вспыльчивый итальянский характер, тем более дети – это святое, поэтому, что уж там, часть вины всё же беру на себя. Перед тем как попрощаться, ещё раз напоминаю: Большой Иван решил подмять под себя часть Гарлема. Так что вам поневоле придётся мириться с таким соседством. Но я надеюсь, что вы к этому отнесётесь с пониманием и также донесёте информацию до других глав семейств. А ваше предложение, синьор Бонанно, насчёт компенсации за погибших итальянцев я своему боссу передам, но не уверен, что он на это согласится. Уж поверьте, – притворно вздыхаю, – я его знаю, как никто другой.

Нахлобучив на голову шляпу, я не торопясь покинул зал, спиной ощущая четыре пары глаз, включая бармена. Спустя три минуты наш автомобиль мчался по Парк-авеню.

– Ну как всё прошло? – нарушил молчание изнемогавший в нетерпении Фёдор. – Что там была за стрельба?

– И мебель перевёрнута, – добавил Василий.

– Вспыльчивый итальянец, – усмехнулся я, – нервы не выдержали. Пришлось его успокоить. Кстати, у меня тут появилась идея!

– Что за идея?

– Не нанести ли визит одному моему темнокожему другу в Гарлеме… Он сейчас раздумывает над моим предложением. Если мы заявимся всей компанией, это произведёт на него некоторое впечатление и, возможно, заставит ускориться с принятием решения.

– Так что, разворачиваемся? – задорно спросил Демид.

Я задумчиво почесал кончик носа и махнул рукой:

– Давай!

В этот тихий августовский вечер главы пяти нью-йоркских семей, а также боссы мафии из Чикаго и Буффало собрались в фешенебельном итальянском ресторане, расположенном в пригороде Нью-Йорка. Присутствовали только те, кому по статусу положено было здесь находиться. Последним прибыл глава семьи Бонанно. Перебинтованная рука и огромный кровоподтёк на левой стороне лица сразу же привлекли внимание собравшихся, однако вопросы были оставлены на потом. Тем более что и дон Бонанно – хотя приставка «дон» многим казалась излишней из-за молодости мафиози – в таком виде чувствовал себя достаточно неуютно. Обнимаясь с каждым из присутствующих, он прятал глаза за тёмными стёклами очков.

Помимо глав семей, входивших в так называемую Комиссию, за длинным столом присутствовали босс еврейской мафии Мейер Лански и глава Корпорации убийств[33]

Альберт Анастазия, урождённый Умберто Анастасио, сменивший имя и фамилию в 1921 году, в том памятном для него году, когда он отсидел в тюрьме Синг-Синг в ожидании казни на электрическом стуле за убийство грузчика. Правда, в итоге всё закончилось благополучно. После того как из-за юридических формальностей дело было направлено на доследование, один из ранее допрошенных свидетелей не смог предстать перед судом. Альберт знал, что случилось со свидетелем: с бедолагой как следует поработали трое его братьев, также работавших грузчиками на Бруклинской набережной. Те годы вызывали в нём чувство лёгкой ностальгии, которую он не мог демонстрировать прилюдно. Человеку, возглавляющему Корпорацию убийств, как их стали неофициально называть с лёгкой руки одного нью-йоркского репортёра, не может быть свойственно чувство сентиментальности, иначе ему быстро найдут замену, а самого могут и в расход пустить. Альберт держался и за должность, и за жизнь.