Разведчики и шпионы - Станислав Зигуненко

Неизвестно, чем руководствовался Треппер, делая такое заявление. Может быть, хотел отвести подозрения от себя? Ведь сохранились гестаповские рапорты по делу «Красной капеллы», где говорится, что именно он «сдал» Робинсона.

После ареста гестаповцы подвергли Генри Робинсона страшным пыткам. Но он упорно молчал. Тогда гестаповцы арестовали в Берлине его жену Клару Шаббель и сына Лео. Сына на глазах у отца готовили к расстрелу, но он продолжал молчать и не выдал ни одного человека.

О его дальнейшей судьбе существует несколько версий. Согласно первой, он был приговорен к смерти и казнен. Согласно второй, он не был расстрелян, но в 1944 году его убил какой-то член «Красной капеллы» по приказу Треппера. Наконец, согласно третьей версии, он остался жив и еще продолжал работать на советскую разведку после войны.

Единственной более-менее достоверной информацией, относящейся к этому времени, является записка, которую приводит в статье «Неизвестный солист «Красной капеллы» газета «Красная звезда» от 17 июня 1998 года. Это послание в конце сентября 1944 года какой-то неизвестный передал в советское представительство в Софии.

Содержание записки таково: «Французский товарищ Анри Робинсон, «Гарри», был арестован гестапо в декабре 1942 года в своем доме. Он был выдан лицом, которое получило его адрес в Москве. Его жена и сын были подвергнуты пыткам и заключены в тюрьму, а затем казнены. Сам «Гарри» был заключен в одиночку и впоследствии отвезен в Берлин, Гауптзихерхайтсат (РСХА), Принц Альбрехтштрассе, где содержится в большом секрете в камере 15 в ожидании смертного приговора. Пишущий настоящие строки видел его в последний раз 20 сентября 1943 года в день выхода из соседней камеры 16 и обещал передать это сообщение…»

Разные бывают псевдонимы в разведке – одни удачные, другие не очень. Например, один из псевдонимом Короткова – «Длинный» – намекал на его высокий рост. А вот псевдоним «Альта», точнее «Альте» – «Старушка», принадлежал совсем молодой миловидной женщине Ильзе Штебе, что долгое время сбивало с толку гестаповских ищеек.

Ильза родилась в Берлине, в рабочей семье, 17 мая 1911 года. Университетов не кончала, а после школы приобрела специальность секретаря-машинистки. Некоторое время работала в издательском концерне, а затем перешла в газету «Берлинер Тагенблат». Заметив, что у девушки неплохой слог и хорошая грамотность, ее, несмотря на отсутствие специального образования, стали посылать на редакционные задания. Она, начав с небольших заметок, вскоре так «набила руку», что ее отправили собственным корреспондентом в Чехословакию, а затем и в Польшу.

Там девушка и познакомилась с членом Компартии Германии и агентом Разведупра Красной Армии Рудольфом Херрнштадтом, человеком весьма интересной судьбы. Сын преуспевающего адвоката и сам неплохо зарабатывающий юрист, он в 1924 году вступил в компартию Германии, в 1930 году был завербован советской военной разведкой, получив псевдоним «Арвид». В 1932 году, бросив юриспруденцию, стал работать корреспондентом в Варшаве, а с 1933 года – в Москве. Здесь по заданию Разведупра «встал на позицию крайнего антикоммунизма», за что вместе с четырьмя другими немецкими журналистами был выслан из СССР. Кроме того, это была своеобразная месть нашего МИДа за то, что советских журналистов не допустили в зал суда во время лейпцигского процесса над «поджигателями рейхстага».

По возвращении в Германию Херрнштадта встретили с почестями, как человека, пострадавшего от советского режима. О его коммунистическом прошлом было забыто – с кем, дескать, не бывает ошибок в молодости?..

Вскоре Херрнштадт снова уехал в качестве корреспондента в Варшаву, где он пользовался большим уважением не только как герой и мученик, пострадавший от большевиков, но и как отличный специалист своего дела, знаток Польши и местных традиций. К нему обращались за советом посол Германии фон Мольтке, ответственные сотрудники посольства.

Но Херрнштадта отличало не только умение налаживать контакт с нацистскими чиновниками. Он также был весьма талантливым вербовщиком. Во всяком случае, трое из завербованных им агентов – Герхард Кегель, Рудольф фон Шелия и Ильза Штебе – вошли в историю разведки.

Впрочем, вербовка последней не представляла особой трудности: она была товарищем Херрнштадта по партии и его единомышленником.

В итоге к 1934 году при германском посольстве в Варшаве сложилась целая резидентура. Ее главой вначале был Херрнштадт, затем после его отъезда в Москву агентурную сеть возглавила Ильза Штебе. У нее на связи, не считая Кегеля и Шелия, было шесть агентов.

В начале марта 1940 года фон Шелия помог Ильзе Штебе получить тепленькое место в пресс-службе МИДа, и ее перевели в Берлин. Там же вскоре оказался и он сам; таким образом возможности агентов заметно расширились.

Однако тут едва не случилась беда: Шелия подвела болтливость. Кто-то донес начальству о его «недостойном для германского дипломата» сочувствии полякам. Тогда, чтобы «искупить вину», он принялся вместе с бывшим послом в Варшаве фон Мольтке составлять «Белую книгу» о причинах германо-польской войны. Естественно, она была составлена так, что когда Риббентроп ознакомился с ее содержанием, он не только простил фон Шелия, но даже намекнул на возможность его назначения на высокую должность в Будапеште.

Но для Ильзы Штебе отъезд фон Шелия означал бы утрату очень серьезного источника информации, и она отговорила его от этой затеи. Тем более, что вскоре он получил новую должность в самом центральном аппарате МИДа.

Надежным помощником Ильзы Штебе был также и Герхард Кегель. Однако вскоре после переезда в Берлин Ильзе пришлось расстаться и с ним.

Дело в том, что Герхард, работавший в отделе торговой политики МИДа, получил новое, важное назначение. Вначале его включили в состав германской торговой делегации, выехавшей в конце 1939 года в СССР, а по прибытии в Москву оставили на работе в посольстве.

Однако нет худа без добра. От него советские спецслужбы стали получать ценную информацию о том, что происходило в посольстве. Кстати, Кегель сообщил, что посол фон Шуленбург, и военный атташе генерал Кестринг, и советник Хильгер в частных разговорах выступали против войны с Советским Союзом, полагая, что она гибельна для Германии.

Тем не менее, 30 апреля 1941 года Шуленбург после поездки в Берлин и беседы с Гитлером объявил своим ближайшим друзьям: «Жребий брошен, война – дело решенное!» И Кегель тотчас сообщил об этом своим кураторам.

Еще одним признаком готовящейся войны стало появление в Москве двух важных гостей. Одним из них оказался сам Вальтер Шелленберг. В образе представителя германской химической промышленности начальник внешней разведки гитлеровской Германии не преминул лично присмотреться к будущему противнику.