Дети блокады - Михаил Сухачев

– Не страшно? – между разрывами в темноте спросил Гринько.

– Нет, – нарочито смело ответил Витька.

– В Ленинграде бывает и хуже, – добавил Валерка.

– Дядя Гринько, а вам не страшно? – робко задал вопрос Витька.

– Страшно. А что делать? Вся надежда на землянку.

Утром обнаружилось, что несколько снарядов разорвались в расположении батальона. Есть раненые и даже убитые.

– Вот вам и фронт, братцы-кролики, – подытожил Гринько. – Егоров ранен. Не сильно, – успокоил он, увидев испуг в глазах ребят, и с гордостью добавил: – Хорошо, что я вас не пустил к нему в хозвзвод!

Дел у ребят оказалось не так уж мало. После завтрака они перекрасили две грузовые машины под камуфляж желтой и зеленой краской, рассортировали почту, развесили на деревьях провода, порванные ночным обстрелом.

Самым интересным оказалось задание набивать патронные диски для ручных пулеметов. Сначала Леонтий Гринько показал, как это делается, потом немного понаблюдал за ребятами и ушел по своим делам. Это было полное доверие, и поэтому, когда Валерка заикнулся о том, чтобы взять по пригоршне патронов, «во сколько их», указав на ящик, Витька, несмотря на соблазн, отказался.

К вечеру пришел посыльный и передал приказание комбата сопроводить ребят к нему.

Теперь они пошли уже вместе с Леонтием. Судя по тому, как тот сосредоточенно молчал, когда слушал приказ комбата, Виктор насторожился из-за недоброго предчувствия.

Комбата не было. Гринько доложил уже знакомому ребятам Степану Петровичу, который, как они уже знали, был адъютантом командира батальона.

– Ну, беглецы, не надоело вам у нас? – встретил он их с улыбкой.

– Не, здесь интересно. Мы помогаем, – ответил Витька.

– И то правда, товарищ капитан, ребята нам не в тягость: все время в деле, – подтвердил Гринько.

– Вы уж готовы оставить их, Гринько? – удивился адъютант. – А нам сделали серьезное замечание, что не отправили их тотчас. Только поиск отца девочки и смягчил нашу вину. Так вот, мы навели справки: Пожаров Сергей Яковлевич откомандирован на Ладогу в качестве специалиста по укладке электрокабеля под водой. Старший дивизионный комиссар сказал, что скоро уточнят его адрес и направят данные в ваш детский дом. Обещали сделать это срочно. Поэтому можете завтра же обрадовать его дочку.

– Как – завтра? Нас отправляют обратно? – уныло спросил Витька.

– Да, ребята, и мы тоже снимаемся.

Рано утром загрохотала артиллерия. Теперь уже своя. Оказывается, ее позиции были совсем рядом, в каких-то сотнях метров. Хорошо замаскированные под деревья, задранные стволы обнаруживались только по вылетавшему пламени. Витьке стало обидно, что он не мог разглядеть их раньше и сходить на огневую позицию.

Пригибаясь при каждом выстреле, ребята помчались к орудиям. Никем не замеченные, они остановились совсем близко и стали наблюдать четкую, слаженную, но тяжелую работу артиллеристов ближайшего орудия.

Два громадного роста красноармейца ловко подхватывали снаряд из ящика, и пока они, сделав несколько шагов, приближались к пушке, третий, быстро вращая маховик, опускал ствол и открывал казённик, из которого вываливалась дымящаяся гильза. Еще мгновение – и новый снаряд оказывался в стволе. Захлопывался затвор, и ствол устремлялся вверх, нацеливаясь на далекий, невидимый вражеский объект. Раздавался выстрел, и все повторялось сначала.

При каждой операции артиллеристы выкрикивали команды, разобрать которые, казалось, просто невозможно.

«Эх, дернуть бы хоть разок за тот короткий рычаг, которым наводчик выпускает снаряд по фашистам! – мечтательно подумал Витька, – на всю жизнь можно запомнить».

С прекращением огня артиллеристы в изнеможении опустились на станину лафета, расстегивая гимнастерки и ремни.

Сзади раздался знакомый голос Гринько:

– Ах вы, сорванцы! Я так и знал, что вас сюда потянет. Там уж все готово к отъезду. Пошли.

В ельнике, который находился по другую сторону дороги, чуть выглядывая, стояло с десяток грузовых автомобилей. Здесь хозяйничали в основном женщины в красноармейской форме с медицинскими сумками через плечо.

– В машинах раненые после вчерашнего артналета фашистов. В Ленинград повезут. Вот с ними и поедете, – на ходу говорил Гринько.

Он остановился возле одной из машин:

– Шувалов, военврач сказал тебе, что в кузове поедут вот эти два мальчика?

– Да пусть хоть десять, мне все одно. – Шофер лениво укладывал в вещевой мешок свои немудреные солдатские пожитки, среди которых яркой красной отделкой и никелем выделялась губная гармошка.

Гринько внимательно посмотрел на нее, потом на Шувалова.

– А ну, сыграй что-нибудь, – ткнул он пальцем в гармошку.

– Я?! – удивился шофер. – Да я и не умею. Вот как отобрал у фрица под Нарвой в прошлом году, так и вожу. Все недосуг научиться.

– Значит, и не осилишь, факт. Ни к чему она тебе. Давай сюда. У меня одна есть, а нужно две.

– Как это – давай? – возмутился Шувалов. – Нет! Я маленько уже начал пиликать. К тому же это у меня единственный трофей.

– Трофей? Ты же отобрал у пленного. А это знаешь как называется? Нет? Лучше тебе и не знать. Давай по-хорошему. – Гринько тучей навис над тщедушным шофером. – Чтоб успокоить твою нечестную совесть, возьми в обмен, это тоже трофей, только взят в разведке. – С этими словами он вынул из кармана складной охотничий нож, красиво отделанный белой костью.

Теперь уж Гринько, не спрашивая, выхватил гармонику из нетвердых рук Шувалова и повернулся к ребятам:

– На́ тебе, Валерка, держи. Это память о фронте. А ты, Стогов, быстро смотайся ко мне в землянку. Там, в боковом кармане шинели, что висит слева на стене, еще одна гармоника. Та – тебе. Ну, давай мигом…

– Дядя Гринько, как вам писать? – уже из кузова спохватился Витька, когда машины выстроились на дороге.

Старший сержант быстро пошарил в кармане гимнастерки, вытащил треугольник письма, оторвал от него клочок и кинул в кузов:

– Вот адрес! Полевая почта!

В машине на густо наваленных лапах ельника находилось трое раненых, один из которых, с повязкой через плечо, сидел на корточках, держась одной рукой за борт кузова. Лежать он не мог, поэтому медсестра просила ребят помочь ему, если устанет так сидеть. Двое других лежали на носилках, укрытые синими фланелевыми одеялами. Наверное, они были ранены в ноги, потому что около каждого рядом находилось по паре костылей.

Виктор приподнялся в кузове и увидел на крышах кабин грузовиков нарисованные на белом круге красные кресты.