Дети блокады - Михаил Сухачев

– Зачем это? – спросил он у шофера.

– Да чтоб немецким летчикам лучше прицеливаться! – с налетом горькой иронии ответил тот.

– Вообще-то, – грустно сказала медсестра, – по международному соглашению на всех санитарных транспортных средствах наносится такой знак, чтобы предотвратить их умышленное поражение… А гитлеровцы обстреливают.

Когда колонна выстраивалась, ребята услышали, что в их машине раненые средней тяжести. А тяжелораненых везли на передних грузовиках. Наверное, поэтому колонна шла очень медленно.

Вначале ребята, высунувшись из кузова, глядели по сторонам, но потом стало скучно, и они улеглись вдоль свободного борта, рядом с носилками. Так ехать было приятнее. Синее, по-мирному чистое небо и тишина, если не считать кряхтенья старой полуторки.

Виктор представил себе, что они плывут по бескрайнему морю, на легкой зыби которого покачивается и поскрипывает их баркас… Хотя он никогда не видел моря и ни разу не был ни на баркасе, ни на пароходе, он хотел поделиться своими впечатлениями с Валеркой, но когда повернул голову к другу, увидел, что тот спит. Витька продолжал мечтать и не заметил, как заснул сам.

Ребят разбудил стук пулемета. Машина резко рванулась в сторону. Первое, что увидел Витька, – это громадная тень самолета, пролетевшего над их головами. Через секунду их обстрелял другой атаковавший самолет. Машина стала опрокидываться. Одновременно с душераздирающими криками, раздавшимися в кузове, все они попадали на землю.

Витька откатился далеко в сторону. Он ушибся, но не сильно, встал на колени и оглянулся. В канаве на боку лежал их грузовик. Из-под груды еловых лап выползал один из раненых. Другой лежал неподвижно совсем рядом. Не видно было третьего раненого и Валерки.

В начале колонны полыхала полуторка. Еще одна, как и их грузовик, опрокинулась в канаву, остальные беспорядочно стояли на дороге. Раздавались крики о помощи и команды медперсонала. Витька вскочил и ринулся к машине.

– Валерка! – крикнул он.

В это время над дорогой в плотном строю снова промчались фашистские стервятники, поливая перед собой пулеметным огнем.

– Гады-ы! – что есть мочи закричала вслед удалявшимся самолетам медсестра. Обхватив голову руками, она медленно осела и повалилась на бок.

Еще одна машина занялась огнем.

Виктор не лег на землю, не спрятался, но это не от храбрости. Он никогда не видел раньше так низко летящие вражеские самолеты. Отчетливо были видны стреляющие пулеметы, желтые номера, свастика и кресты на фюзеляже. Мальчик проводил их взглядом, пока они не скрылись за стеной леса, справа от дороги, и вспомнил разговор между шофером и медсестрой о международном соглашении.

Витька начал разгребать еловые ветки, освобождая раненого. Затем увидел носилки и под ними серую стеганку Валерки. Он освободил лежащего на животе друга, перевернул его лицом вверх. На Валерке не было ни царапинки, но глаза он не открывал.

Виктор оглянулся. Кругом суетились люди: шоферы, медсестры, санитары, врачи. Возле соседней машины хлопотала над раненым медсестра.

Витька помчался к ней.

– Тёть, там Валерка, друг, без движения!

Девушка подняла на него глаза. По бледному, испуганному лицу догадалась, какое это несчастье для мальчика.

– На, закончи перевязку, – скомандовала она ему и побежала к перевернутой машине.

Витька дрожащими руками стал осторожно наматывать оставшийся кусок бинта вокруг предплечья красноармейца, у которого левая нога уже была прибинтована к двум дощечкам. Спресованный бинт не хотел разматываться, его края затягивались отдельными нитками, из-за чего он скручивался в веревку. А ведь когда-то, на занятиях в жэке, все получалось быстро и ловко.

– Ладно, малец, довольно крутить. Отрывай и завязывай, – сказал раненый.

Витька попытался разорвать бинт, но сил не хватало. Тогда он схватил его зубами и с остервенением стал разрывать.

Управившись с перевязкой, Виктор кинулся к своей машине. Валерка был жив. Бледный, беспомощный, он сидел, привалившись к краю канавы.

Витька наклонился над ним:

– Ну, ты что? Куда тебя долбануло?

– Чего? – тихо переспросил Валерка.

– Я спрашиваю: куда тебя долбануло? – громко повторил Витька.

– Ты чего говоришь? – опять переспросил друг.

– Ты чего, оглох, что ли? – заорал Витька. И вдруг по недоуменному выражению Валеркиного лица догадался, что друг контужен и действительно оглох.

– В ушах какой-то шум, – подтвердил Валерка его догадку.

– Пройдет! – что есть мочи заорал Витька.

Он хотел приободрить друга любимой материной поговоркой: «До свадьбы заживет», но кричать ее во всю глотку в такой обстановке показалось неудобным.

Через час начали грузиться в оставшиеся машины. Теперь в кузов размещали не по два-три человека, а сколько можно было вместить. Валерку, как контуженого, брали, а Витьке, двум медсестрам и пожилому санитару места не хватало. Им предложили ехать в кузове, заполненном убитыми. Санитар, вздохнув, залез в машину и примостился между погибшими.

Валерка, видя, что его друг остается, попросился тоже остаться. Медсестра возразила, но вмешался военврач.

– Ничего с ним не сделается! Молодой, выдержит. Кроме того, Нина и Вероника пойдут с ними, в случае чего, помогут. Давай, парень, слезай! – скомандовал он Валерке.

…Добрались они до детдома довольно быстро и с таким шиком, о котором можно было только мечтать. Этим ребята были обязаны двум обаятельным медсестрам. Почти все водители попутного транспорта сами останавливались, предлагая им свои услуги.

Первой остановилась «эмка». Но в ней сидели четверо военных. Старший из них, с двумя шпалами в петличках, соглашался взять девушек, но те бросить мальчишек отказались.

Получил отказ и шофер грузовика, доверху наполненного железными бочками с бензином.

Следующей остановилась бронемашина. Она обогнала их, прижав к обочине, и затормозила в десятке метров. Лязгнула стальная маленькая дверь, и из нее выскочил молоденький лейтенант. Широко улыбаясь, он элегантным жестом показал на дверцу:

– Прошу. Комфорт незначительный, но безопасность и быстроту гарантирую.

Девушки заглянули внутрь, и та, что звалась Вероникой, воскликнула:

– Какой ужас! Как в пароходной кочегарке – душно, темно и, должно быть, грохот неимоверный. С нами два мальчика, один из них контужен, ему нельзя ехать в таких условиях.

– Почему нельзя? Можно, – вмешался Витька, мгновенно сообразив, какое впечатление можно произвести, если подъехать к детдому на настоящей бронемашине. Он ждал согласия Валерки и пытливо глянул на друга: – Правда, Валерка?

Но тот безучастно, тусклыми глазами, непонимающе глядел на Веронику. Его мутило.