Голоса прошлого - Ната Чернышева

    – 'Значит, мне повезло... '– подумала я.

    – 'А ты ещё не поняла почему?'– поинтересовалась Ванесса.

    – 'Нет'.

    – 'Скоро поймёшь'.

    – 'Что пойму'? – удивилась я.

    Но Великова не пожелала объяснить.

    Мне показалось, будто я уловила что– то. Какую– то мысль, какую– то эмоцию... Тень неудовольствия. Но оно осталось на грани осознания. Ванесса не захотела со мной поделиться. Ну, что ж, её право...

Помещение перед входом в жилой бокс называлось 'предбанником'. Никто толком не мог объяснить почему, и какое отношение к настоящей бане оно имеет. Два ряда шкафчиков вдоль стен, в них хранится броня индивидуальной защиты, за которой каждый обязан следить строго самостоятельно. Я тщательно осмотрела параметры. Заряд, комплект, краткое резюме техосмотра. У всех норма, кроме одного. Я не удивилась знакомому личному коду. Эта д е вица красная сейчас у меня отгребёт, мало не покажется.

    Лучше ей вломлю я, чем враг в поле

    Встретили меня тепло. Радовались, спрашивали, что и как дальше, когда в бой. Я отвечала. Завтра у нас динамическая тренировка по классу гамма, а через пару дней наряд, я уже получила флеш– куб с заданием; прошу ознакомиться...

    Хмельнёвой не было. Она вернётся позже. Ну что ж, даже к лучшему. Можно будет поговорить один на один, насколько это возможно в общем на всех помещении...

    Н– да. А теперь неприятная часть... Ссориться очень не хотелось, но было надо. Дисциплина и диктатура, и только так.

    – Патока, – сказала я. – У тебя броня не в порядке. Займись.

    – Отбой уже скоро, – лениво отозвалась она. – Завтра сделаю...

    Вот чтоб её, упрямую тварь! Завтра она ничего не сделает, не до того ей будет, а послезавтра – уже поздно. А кто в ответе? Конечно же, я! Особенно если ей в бою прилетит... насмерть...

    – У тебя и нож, поди, не доведён до ума, – предположила я с умыслом. – Наверняка тупой, как подошва.

    Она скинула ноги с табурета, положила ладонь на рукоять и нехорошо прищурилась:

    – А ты проверь.

    Когда имеешь дело с Патокой, двигаться надо быстро. Очень быстро. Используя главный её недостаток: природную лень на умение думать. Я махнула к ней прямо через стол; короткая комбинация тычков нога– рука– нога, и табуреткой ещё по хребту сверху.

    Пока она возилась по полу, приходя в себя, я выдернула у неё нож из ножен. И опробовала на воротничке её же куртки. Холодное лезвие у самой глотки её немного отрезвило. Плюс ледяное дыхание моей паранормы, сгустившей воздух над телом.

    – Насчёт клинка была неправа, извини, – сказала я, поднимаясь и бросая нож на пол. – Лезвие острое. А вот готовность твоей брони – куёвая. Идёшь и делаешь. Поняла? Поняла, тебя спрашиваю?!

    – Поняла, – с ненавистью буркнула она.

    – Вот и славненько, – я вернулась к столу. – Смотри, проверю.

    Она встала, недобро зыркнула на меня, пошла к двери.

    – Патока!– окликнула я.

    Она обернулась, высверливая во мне дырки злобным взглядом.

    – Ты мне надоела, – сообщила я любезно. – Ещё одна такая выходка, и я позабочусь, чтобы тебя выкинули отсюда в жопу Вселенной, пасти склады с использованными средствами наружной контрацепции. Я достаточно ясно выразилась?

    – Да.

    – Не слышу!– повысила я голос.

    Она с ненавистью вытянулась по стойке смирно:

    – Так точно, госпожа комадар...

    – То– то же. Вольно... Распустила ты её, Чис. Как есть, распустила.

    Чисвиропи пожала плечами:

    – Я не умею так, как ты.

    – Думаешь, мне самой нравится? – вздохнула я. – Но что делать, если человек по– другому не понимает... Ладно, рассказывай. Что у вас тут было без меня и как...

***

После тренировки отозвала в сторону Алеську Хмельнёву:

    – Поговорим?

    Она хмуро кивнула. Ждала нотации и заранее подняла шерсть на загривке дыбом, это же видно.

    Я смотрела на неё и видела, – не могла не видеть!– что жить ей осталось всего ничего. Знакомое по прежней профессии чувство слепящего света, отсекавшего от будущего личностную матрицу пациента: безнадёжный случай.

    Нотация не поможет. Лишь ещё сильнее навредит.

    Поэтому начала я с другого...

    – Ты ведь встречалась с Антоном Рядовым, – не вопрос, утверждение. Знание. Отпираться бессмысленно, Алеська и не стала.

    – Да, – кивнула она неохотно, и сразу же настороженно спросила:– А что?

    – Я... была с ним, – объяснила я, – в телепатической связке... Так было надо. Надо было узнать, кто.

    Холодком по спине воспоминания. Что говорить, тот ещё опыт. И попробуй отыщи слова, чтобы передать последние мысли умирающего той, о которой он думал до самого финала.

    – Он думал о тебе, – сказала я. – Сожалел. Не до деталей, просто чувства. Вот... как– то так.

    Хмельнёва кивнула.

    – Ты любила его? – бестактный вопрос, но ответ "да" чётко покажет причину Алеськиного неразумия.

    – Нет, – мотнула она головой. – Я просто была его женщиной. Недолго, но... Я понимаю, это обязывает...

    – Геройствовать не по делу? – ввернула я.

    – Да что он там понимает, Огнев твой!– взвилась Алеська, мгновенно сообразив, кто сподвиг меня на разговор. – Он же сам с Терры! А Терра давно забыла, что это за сволочи и кто они такие! Окраинный мир, планета– заповедник, сытое болото!

    – Ты бывала на Терре, нет? – осведомилась я. – А не бывала если, так молчи. Хорошее там болото... ледниковый период, со всеми прелестями. И ведь не уходят оттуда, хотя могли бы... живут.

    Алеська прикусила губу. Задумалась, мучительно решая что– то для себя. Я почти видела, как перекатываются в её сознании тяжёлые шарики мыслей за и против: довериться, не довериться?

    – Мы на днях прошли Землеройкино... – сказала она наконец.

    Землеройкино – бывший областной центр, такой же, как и Обручи. Город не пострадал во время военных действий, но враг накрыл его семенами ползучей лианы– мравенеша. Это растение – биоинженерный конструкт одного из оллирейнских гениев. Оно бурно растёт, пожирая всё вокруг – пластик, металл, камень, а потом погибает, превращаясь в органический перегной. В самом деле, зачем сжигать захваченные города, ровнять их с землёй, тратить на них технику, время и средства, если их можно переработать на удобрения? А потом на получившемся жирном чернозёме вырастить что– нибудь своё.