Роза ветров - Андрей Геласимов

На третий день после выхода из Портсмута он явился в адмиральский салон и заявил о своем желании отправиться на отдаленный восток. Два дня в море потребовались ему отнюдь не на то, чтобы принять это решение. Уже в Лондоне он понял, каким образом будет в дальнейшем складываться его судьба, и сомнений на этот счет у него никаких не осталось. Два дня он ждал, что, вероятно, все-таки последует прямой приказ, которому нужно просто подчиниться, а когда его не последовало, решил, что откладывать далее неуместно. Силы, сделавшие возможным появление господина Семенова на борту флагманского корабля, ожидали от него самостоятельного решения. Невельской должен был взять на себя инициативу и дальнейшую ответственность, включая все последствия, вытекающие из этого шага — как личного, так и политического свойства.

Внимательно выслушавший его вице-адмирал не сразу заговорил о деле, будто тоже нуждался в дополнительном времени на утверждение и окончательное разрешение вопроса у себя в сердце и у себя в уме. Он искренне симпатизировал Невельскому и теперь знал, что именно здесь и сейчас, именно в его адмиральском салоне, навеки решается судьба этого офицера, а в перспективе — судьба еще многих и многих русских людей.

— Вы никогда не задумывались, Геннадий Иванович, — заговорил наконец Литке, — отчего это слово «уютный» имеет в корне своем наше флотское слово «ют»? [64]

— Никак нет, ваше превосходительство! — отчеканил Невельской, который был так собран в этот момент и так полностью посвящен происходящему, что на законное, казалось бы, замешательство и удивление странному вопросу командующего места в нем уже не осталось.

— А я вот недавно задумался, — сказал вице-адмирал. — И знаете, что мне пришло на ум?

— Никак нет, — повторил Невельской.

— «Уютный» — это, наверное, тот, что у юта… Улавливаете? Рядом с ютом. То есть ближе к корме. Адмиральский салон, к примеру, находится в кормовой части. А кто скажет, что у меня здесь неуютно?

Командующий гостеприимно обвел широким жестом свое действительно роскошное помещение и безмятежно улыбнулся, словно две минуты назад это не он слушал крайне напряженный доклад и просьбу о переводе своего подчиненного.

— Никто не скажет, ваше превосходительство. Здесь очень уютно.

— Вот и я о чем, — вздохнул Литке. — Скажите, дорогой Геннадий Иванович… Вы хорошо все обдумали, прежде чем явились ко мне?

— Так точно!

— И вы отдаете себе отчет в том, что впоследствии у вас не будет возможности отказаться?

— Отдаю, ваше превосходительство.

— Нельзя будет сказать: «Извините, я передумал». Как только вы шагнете через порог и закроете за собой дверь, в дело пойдут уж такие силы, которые ни мне, ни вам не остановить.

— Я хорошо это понимаю, — едва заметно кивнул Невельской. — Благодарю за ваше участие, но для меня теперь все решено.

Подойдя к большому столу с расстеленной на нем картой, он твердо объявил, что экспедиция к устью Амура под командой поручика Гаврилова не может служить достаточным средством для выяснения вопроса о судоходности реки в тех местах.

— Прямая заинтересованность руководства Российско-Американской компании в определенном и легко предсказуемом результате этой экспедиции сводит на нет всякую ценность такового результата, и, следовательно, единственная гарантия прояснения одного из важнейших для безопасности России вопросов есть непосредственное участие в этом прояснении российского военного флота. В случае начала боевых действий в акватории Охотского моря устье реки Амур при условии его судоходности может послужить надежным убежищем для кораблей, выполняющих задачи у Сахалина и матерого берега, а с учетом того, что вероятный противник об этом пока не осведомлен, данное тактическое преимущество обретает черты стратегического. Имея в виду катастрофически малое количество русских судов, ограниченное в этом районе флотилией Российско-Американской компании, при возможной атаке вражеской эскадры на Авачинскую бухту и Петропавловск именно в устье Амура надлежит укрыть от опасности все те небольшие средства, которыми располагает сейчас Россия на отдаленном востоке. Помимо прояснения вероятности захода в реку крупных судов из моря необходимо также произвести опись и изыскания вдоль северной и северо-западной оконечностей Сахалина на предмет обнаружения прохода в Татарский залив. Если таковой будет найден и сможет соответствовать осадке наших океанских судов, переход из Петропавловска к устью Амура в случае военных действий сократится вдвое и будет произведен совершенно непредсказуемым для противника способом. В погоне за нашими кораблями вражеская эскадра перекроет вход в Татарский залив с юга, справедливо полагая, что мы не целую вечность можем там скрываться от них. Однако при наличии северного прохода любой наш отряд возымеет шанс выйти в открытое море, когда только заблагорассудится, избегая при этом встречи с превосходящим в числе неприятелем, который ославится на весь мир никчемным своим ожиданием. Более того, сам факт блокады этого участка побережья станет юридическим подтверждением того, что вступивший с нами в войну враг признает принадлежность этого побережья к Российской империи. В таком случае в самом скорейшем времени поднимется вопрос об освоении этого дикого и пустынного края, чего нельзя будет и начинать без разрешения краеугольного вопроса о судоходности амурского устья. Доставка большого числа поселенцев и необходимых товаров принятым ныне путем вокруг света обойдется казне в непомерную сумму, тогда как сплав по Амуру из пределов нашего Забайкалья потребует лишь нескольких пароходов и барж, которые смогут курсировать по реке с выходом в море, где товар с них будет перегружаться на морские суда для дальнейшей отправки вдоль побережья, а также, если понадобится, в наши американские колонии. Всемерное освоение края, таким образом, с последующим укреплением России на всем отдаленном востоке зависит сейчас от решения двух вопросов: судоходен ли в своем устье Амур и возможен ли вход в Татарский залив с севера. Учитывая всю исключительную важность этих вопросов, ответы на них должно искать нам самим, но никак не служащим торговой компании.

Отчеканив свою заранее приготовленную речь, Невельской сделал уставной шаг от стола, подобно комендору, отходящему от орудия после завершения стрельбы.

Подобной инициативы Федор Петрович Литке, разумеется, уже не вправе был не одобрить. Его не поняли бы ни в Морском министерстве, ни при дворе. Поэтому Невельскому было обещано скорое кругосветное плавание, конечной целью которого служили порты Петропавловска и Охотска. Воодушевленный собственным порывом и распахивающейся перед ним в случае успеха всего предприятия удивительной перспективой, Невельской стал ожидать назначения на фрегат «Паллада» и прикидывать какие корабли поменьше могут быть переданы под его команду для формирования дальневосточного отряда. В приподнятом настроении он сопровождал великого князя на все торжественные приемы, устроенные в честь представителя дома Романовых в Копенгагене во время последней стоянки перед возвращением в Кронштадт, и настроение это окрашивало невзрачную столицу Дании в особенные цвета.