Роза ветров - Андрей Геласимов

— Все верно! — засмеялся господин Семенов, отвечая на его вопросительный взгляд. — А я все жду, когда вы поймете! Глаз у вас точно — алмаз. Другие минут по десять ни о чем не догадываются. А вы за пару минут углядели.

— Это… Это все нарисовано? — Невельской удивленно обвел рукою город вокруг ротонды.

— Натурально! — воскликнул радостно его спутник. — Перед вами крупнейшая в мире панорама. Снята, правда, не с этой точки, а с купола Святого Павла. Оттого и река близко. И Риджентс-парка внизу, разумеется, нет. Изготовлена господином Хорнером посредством художества и сложной системы зеркал.

— А небо? — Невельской поднял голову.

— И небо! Смотрите — во-о-он там, в том углу, оно слегка провисает. Полотно неудачно натянуто. Впрочем, этакой мелочи уж никто и не замечает. За общим, так сказать, эффектом. Великолепно придумано, согласитесь!

Невельской кивнул и хотел выразить свое восхищение, но в этот момент платформа у входа на галерею дрогнула, заскрипела, а затем ушла вниз.

— Вот и наш друг, — сказал господин Семенов, и в голосе его не было уже и следа искрившейся в нем за секунду до этого веселости.

— Что нам надлежит делать? — спросил Невельской.

— Ничего. Просто стойте там, где стоите. Само все решится.

Минута, может, чуть больше, в течение которой они ждали возвращения платформы, тянулась так медленно, что Невельской успел, как ему показалось, даже физически устать от этого ожидания. Спина у него неимоверно вдруг затекла, ноги одеревенели, и все его тело неистово требовало движения, однако вид господина Семенова, застывшего наподобие всех изображенных в панораме объектов, требовал и от него ровно такой же неподвижности, поэтому Невельской стоял, практически не шевелясь и напряженно прислушиваясь то к шипению пара в трубах, то к приближавшемуся поскрипыванию платформы.

Наконец над краем галереи показалась голова в шляпе. Взгляд поднимавшегося мужчины перескочил с господина Семенова на Невельского, зрачки его вздрогнули, и он отступил на шаг назад. Лицо у него на одно мгновение стало обиженным и беспомощным, как у обманутого ребенка. Развязанные концы галстука, небрежно лежавшие на лацканах сюртука, говорили о том, что прибывший тоже не спал всю ночь, проведя ее, скорей всего, за игрой, а также о близком его знакомстве с тем человеком, которого он ожидал здесь увидеть.

Господин Семенов шагнул в его сторону, однако незнакомец резко поднял правую руку, словно удерживал его от дальнейших движений. Все трое замерли, а после этого произошло то, чего Невельской совершенно не ожидал. Мужчина в шляпе оглянулся, как будто рассчитывал увидеть позади себя что-нибудь еще, кроме провала в несколько десятков метров, затем некрасиво оскалился, помотал головой и упал спиной в пропасть. Через пару мгновений снизу долетел ослабленный расстоянием звук удара.

Оба они бросились к платформе, но увидели только неясное пятно далеко внизу. Подробностей отсюда было не разглядеть.

— Насмерть? — переводя дыхание, проговорил Невельской.

— Похоже, что так.

— Но зачем? Он даже не успел ни о чем спросить нас.

— Ему и не надо было спрашивать, Геннадий Иванович. На вас ведь флотские эполеты… Кого-кого, а русского офицера он тут встретить не ожидал.

Невельской выпрямился и отошел от края платформы.

— Вы, что же, нарочно меня сюда привели, чтоб он прыгнул?

— Ну… На такую реакцию, надо признать, я не рассчитывал… Однако посмотреть, как он поступит при виде вашего мундира, — да, в известном смысле это входило в планы.

В сердцах Невельской даже всплеснул руками.

— А если это не тот, кто был вам нужен?! Как вы теперь узнаете, русский ли он вообще?

— Да полно вам, Геннадий Иванович. Разве ж вы сами не заметили, как он сиганул? И это при одном только виде ваших эполет… К тому же я его знаю. Вернее, знал…

— Правда?

— Вот вам крест! — Господин Семенов осенил себя крестным знамением. — Встречал его в министерстве у графа Нессельроде.

— Нессельроде?.. — Невельской в растерянности снял фуражку и рукавом вытер взмокший лоб. — Неужели граф Карл Васильевич мог отдать своему подчиненному такой приказ?

— Чтобы прыгнуть-то? Ну, нет, разумеется. Это он без приказу.

— Да как вы можете знать, что без приказу?

— Да так, Геннадий Иванович… Подобного рода вещи по приказу не делаются. Ради такого, знаете ли, надобно убежденье иметь.

Господин Семенов замолчал и со значением посмотрел Невельскому в глаза.

Прием, намеченный в Смольном институте по поводу возвращения отряда русских кораблей из похода в Средиземное море, был отменен уже через два дня после швартовки «Ингерманланда» в Кронштадте. Великий князь Константин Николаевич после тягот судовой жизни счел затею матушки слишком обременительной, а та, в свою очередь, и без того пребывала в полнейшем счастье, поэтому в конце концов официальное празднование перенесли на потом. Когда наступит это «потом», в Зимнем дворце не уточнили, но дали понять начальнице института, что совсем расслабляться не надо. Императрица Александра Федоровна все же хотела увидеть кадет Морского корпуса и воспитанниц Смольного в торжественных парах, просто она пока еще не знала — когда.

Новость эта, конечно, расстроила нежное население института и, возможно, кое-кого из офицерских жен, послужив им поводом для целого роя предположений, пересудов и вероятного недовольства своими мужьями, однако сами офицеры в кают-компаниях и в Морском Собрании больше обсуждали другое известие. Капитан-лейтенант Невельской, получивший очередное звание сразу по окончании похода, не стал, как то ожидалось, командиром одного из лучших океанских фрегатов российского флота. На «Палладу» был назначен великий князь Константин Николаевич, а Невельской, которому этот фрегат прочили уже так давно, что в сознании большинства это сделалось фактом отчасти произошедшим, отправился с неясными инспекционными целями в Севастополь и Николаев. Официально ему вменялись в обязанности осмотр корабельных стоянок в этих черноморских портах и оценка оборудования в ремонтных мастерских, что для вахтенного офицера великого князя, бессменно несшего службу рядом с ним на разных судах в течение десяти лет, разумеется, выглядело как поражение по службе.

Те, кого Невельской раздражал своей неготовностью пить с ними на брудершафт и — как они уверяли — чрезвычайным высокомерием, поспешили предположить крах карьеры «адмиральского любимчика». Прозвучали злорадные голоса о впадении в немилость, о ссылке в Тмутаракань и даже о бесславной отставке. Другие возражали им, видя в Невельском прежде всего дельного офицера и только потом байронического гордеца, но при этом ни первые, ни вторые не догадывались, да и ни при каком условии не могли догадаться, что отказ от «Паллады» фактически исходил от него самого.