Папа - Павел Владимирович Манылов

него, интересно было наблюдать. А он заметил и, видимо, подумал, что я из этих, из моджахедов.

– Тем более. – Настя постепенно повышала голос, негодуя по поводу произошедшего. – Значит, он сумасшедший. Крыша у него съехала. И его нужно изолировать.

– Насть, перестань. – Костя старался держаться спокойно, но тоже чуть повысил голос. – Что теперь, всех, кто на войне был, в дурку загнать?

– Я не знаю, а почему они должны людям мешать нормально жить? С ножами нападать, угрожать?

– Жить мешать? – Костя встал как вкопанный. – Это они жить мешают? Они за таких, как я, которые в институт поступили и в армию не пошли, служат. За меня, за тебя. А если война?

– А кто им мешал учиться и тоже в институт поступить?

– Как ты не понимаешь? – Костя вдруг перешёл почти на шёпот, но каждое слово проговаривал отдельно. – Если бы все шли в институт, то кто бы страну нашу защищал? Ведь кто-то должен это делать. Чтобы мы сейчас спокойно шли по улице и радовались жизни.

– Лучше бы вообще войн не было.

– С этим не поспоришь. Все войны из-за денег. И начинают их и продумывают как раз те, кто отучился в университетах, – Костя сбавил тон, и конфликт сам собой угас.

Он обнял Настю и перевёл тему разговора на более мирную:

– Насть, а ты что-то рисовала ещё?

– Да-а, ты представляешь… – Настя чуть выбежала перед ним и пошла спиной вперёд, держа Костю за воротник куртки. – Папа ко мне сам подошёл и извинился.

– Правда? И что сказал? – искренне удивился Костя.

– Сказал, что если я буду учиться и получу диплом, то он не против, чтобы я писала.

– Вот это грамотно. Одно другому мешать не должно.

– Кость, а можно я свою картину заберу? Хочу её доработать.

– Конечно, какие вопросы, – улыбнулся Костя, – сейчас как раз и заберём, мы тут рядом.

Настя встала на цыпочки, поцеловала и обняла его. Костя прижал её к себе, согревая от внезапно налетевшего ветра, подставив ветру свою спину. Постояв немного, ребята быстрым шагом поспешили к знакомому дому.

На крыше шла игра. Ещё с чердака были слышны голоса.

– Кто это? – спросила Настя, когда они выбрались на крышу.

– Это свои. Сегодня покер. – Костя взял Настю за руку и повёл к импровизированному столу, вокруг которого сидели пять парней и напряжённо вглядывались в карты. Переноска была подвешена ровно над столом, и создавалось мистическое ощущение, что из темноты, как будто ниоткуда, выкидывались карты и приземлялись на стол. Парни сидели на ящиках, точечный свет переноски не касался их.

Костя поздоровался – никто даже не повернулся. Каждый проурчал что-то в ответ, но от игры не оторвался. На столе в банке лежала куча банкнот.

«Банк большой набрался. Тысяч двадцать, наверное», – прикинул про себя Костя. Они встали за спиной игрока в чёрной балахонистой куртке с накинутым капюшоном.

Шёл последний кон ставок. Карты уже поменяли, и торговля была в самом разгаре.

– Косарь сверху, – парень в капюшоне выкинул на стол тысячную купюру.

– Пас.

– Закрыл, – ответил пацан лет шестнадцати и трясущимися руками положил в банк свою тысячу.

– Пас, – ответил его сосед и скинул карты на стол.

– Закрыл и ещё пять сверху. – На стол полетели новые купюры.

Костя только сейчас узнал Ивана, тот поднял ставку. Он был в рваной телогрейке, накинутой прямо на майку с изображением Курта Кобейна. На нём были тёмные очки, хотя вокруг, кроме стола, практически ничего не было видно.

Вокруг все притихли. Банк стал огромным. В игре остались Иван, мужик в капюшоне и шестнадцатилетний.

– Ну? – торопил их Иван. – Пасуете?

– У меня три тысячи только осталось, – тихо проговорил пацан.

– Кидай, сколько есть, и пиши вексель, – ответил ему Иван и протянул небольшой блокнот и шариковую ручку.

Парень оторвал половину листочка и, положив его на колени, написал: «Три тысячи рублей. Лисовский». Затем поставил подпись и кинул бумажку в банк вместе с оставшимися деньгами.

Мужик в капюшоне думал. Он вдруг оглянулся. Стоявшие сзади Костя и Настя чуть попятились. Его карт они не видели, мужик это сразу понял и повернулся к столу.

Он думал ещё минуты три. Затем медленно, под пристальные взгляды всех собравшихся, засунул руку себе во внутренний карман куртки, достал пачку пятисотрублёвок и, не считая, кинул их на стол.

Кто-то присвистнул, кто-то отвернулся, а Иван, ухмыль нувшись, на правах банкира взялся считать новую ставку.

– Пять закрыл и двенадцать пятьсот сверху, – чётким голосом проговорил он.

– Не-е-е-т, – простонал пацан и потянулся снова к блокноту.

«С такими нервами в покер играть нельзя, – подумал Костя, видя, как парень рисует новый вексель на двенадцать тысяч пятьсот рублей. Хотя, судя по спокойствию Ивана и его чёрным очкам, он сделал этот кон. – Не доведёт до добра, когда-нибудь мухлёж вскроется».

– Закрыл, – крикнул Иван и положил в банк свои двенадцать пятьсот, – вскрываемся.

Первым должен был открывать карты Капюшон. Он медленно, по одной выложил на стол пять пиковых карт.

– Флеш, – твёрдым, уверенным голосом оценил он свою комбинацию.

– Сука. – Пацан кинул на стол трёх дам, которые были младше, чем флеш.

Он схватился за голову и снова застонал. Опустил голову на колени и обхватил её руками.

– Фул-хаус, – тихо проговорил Иван и кинул на стол трёх валетов и две девятки.

– Да как та-а-а-к! – прорычал мужик, не веря своим глазам.

«Не пойман – не вор», – про себя ответил ему Костя и взглянул на Ивана. Тот с лёгкой усмешкой сгребал весь банк, отделяя банкноты и векселя. Банк был разыгран, и все остальные участники игры облегчённо вздыхали, начиная новый кон.

– Пойдём за картиной. – Костя повёл Настю к деревянной будке.

Взяв лежавший на полу фонарик, он начал светить. Картины не было.

– Где картина? – Костя выбежал из будки и крикнул играющим в карты. – Картина моя где?

– Чё орёшь? – поднял голову Иван. – Повесили мы её, посмотри с другой стороны.

Костя обошёл будку и увидел картину. Она висела на саморезе, вкрученном в фанерную стену. По периметру картины прямо на стене кто-то нарисовал причудливую рамку.

– Смотри, она здесь, – позвал Костя.

Настя приблизилась к картине, потом отошла от неё на два метра и внимательно посмотрела.

– Пусть здесь остаётся. Если повесили, значит, нравится. Это будет моя первая картина, которую кто-то повесил у себя дома.

– Здорово! – Костя обнял любимую за плечи. – А я буду вспоминать о тебе, когда приду сюда в следующий раз.

– Ты тут часто бываешь без меня?

– Нет, не часто. Когда грустно, прихожу посмотреть на ночной город. – Костя сделал шаг к Насте и прижал её к себе. – Я