Владыки Железного дракона - К. Л Вернер

– А сколько золота содержится в самой жиле? На какую долю может рассчитывать каждый из здесь присутствующих, если все трюмы будут полностью заполнены твоей рудой?

– Хватит!

Крики химер не годились даже в подметки взбешенному реву Брокрина. Капитан протолкнулся сквозь плотные ряды дуардинов, быстрыми шагами приближаясь к логистикатору.

– Я достаточно понятно выразил свое мнение по этому вопросу, – сказал он тем угрожающе-спокойным тоном, от которого у его старых товарищей по коже побежали мурашки, – а за подстрекательство команды рискуешь провести остаток путешествия в карцере. Тебя это тоже касается, – обратился он к Грокмунду, – пока ты не сошел с моего корабля, ты будешь подчиняться моим правилам.

Но Скагги не собирался так просто сдаваться.

– Твои правила неразумны, – сказал он, небрежно теребя бороду.

Многих дуардинов поразила подобная грубость.

– Твои решения бессмысленны. Заставить команду отказаться от такой находки! Его месторождение – ключ к нашему безбедному существованию. Тут размер доли идет не на сотни, а на тысячи гульденов! А ты просто хочешь развернуться и улететь! Сбежать от страха, что что-то может случиться.

– Это не обычное эфирное золото, – напомнил Брокрин и окинул взглядом команду. – Не забывайте, что «Бурекол» добрался до месторождения, но не пошел на риск, не стал добывать золото, хотя броненосец сопровождало немало кораблей. Я видел, на что способна даже крупица этого вещества после аффинажа. Я не буду подвергать такой опасности корабль и всех вас.

– Но ты уже подверг, – возразил голос из толпы.

Арканавты и громовержцы расступились, пропуская вперед Готрамма.

– Эта экспедиция уже поставила под удар всю команду. Череда бедствий вогнала нас в такие долги, взвалила на нас такие обязательства, что наша дальнейшая карьера представляется мне крайне мрачно. Нам светит кабала, и чтобы из нее вырваться, потребуются десятилетия. И то если нам повезет наняться на другой корабль. «Железный дракон» все равно уйдет на металлолом, чтобы погасить твои собственные долги перед поручителями.

– Готрамм, ты не думаешь о том, что сейчас говоришь, – попытался переубедить капера Брокрин. – Не думаешь о том, чем рискуешь, прислушиваясь к словам этого златолюбца.

– Я думаю, капитан, – ответил Готрамм. – Я думаю о том, с чем нам придется вернуться в порт. Я думаю, что, может, ты настолько зациклился на своем невезении, что не видишь, как удача поворачивается к тебе лицом.

Готрамм указал рукой на Грокмунда и повысил голос, чтобы его слышал каждый дуардин, что находился сейчас на палубе:

– Ты все боишься проклятий и дурных знамений, но как насчет провидения? Какова была вероятность, что именно мы увидим сигнальный огонь Керо и узнаем о крушении «Бурекола»? Можно ли считать простым совпадением спасение Грокмунда? Единственного во всем флоте, кому посчастливилось выжить и поведать нам о самом невероятном месторождении в истории? А сегодня мы встретились с химерами – теми самыми, что устраивают гнезда вблизи от месторождения. Разве их нападение – это не знак, что мы стоим на краю предначертанного нам успеха? – Готрамм сжал кулаки и воздел их к небу. – Жила практически у нас в руках, нам нужно лишь протянуть их. – Затем он раскрыл ладони, широко расставив пальцы. – Или мы позволим ей убежать прямо из-под носа? И ради чего? Чтобы убить годы, рассчитываясь по долгам? Добровольно отдаться нашим поручителям в рабство?

– Заполни трюмы рудой – и ты отправишь корабль к Девяти холмам, – предупредил Брокрин.

– Или же мы заполним свои карманы так, что… – Готрамм умолк, бессильно опустив руки. – Хотя что я распинаюсь? Ты не хочешь даже попытаться взглянуть на вещи иначе.

– Когда речь заходит о сохранности корабля и жизнях моей команды, то, клянусь бородой твоего деда, ни за что на свете я не подвергну их ненужному риску.

Брокрин пробежал взглядом по лицам остальных дуардинов. Многие смотрели сурово, глаза других излучали откровенную враждебность.

– Таково мое решение. Последуете ли вы ему?

Готрамм облизнул губы, ощущая смутную неуверенность. На мгновение можно было подумать, что он вот-вот отступит. Затем капер дотронулся до малахитовой ленты на руке – обруча обета с выгравированным на его поверхности именем: Хельга.

– Мы не можем принять это решение.

Брокрин кивнул. На сердце ему упал камень.

– Значит, бунт.

Скагги набросился на слово, точно стервятник.

– Кодекс гласит: бунт, ведомый конкретной целью, оправдан, – объявил он, силясь, чтобы его услышала вся команда, из-за чего голос логистикатора сорвался. – Если капитан исчерпывает все доступные ему средства должным образом исполнять свои обязанности, если под его командованием экспедиция приводит к унынию и убыточности, то в таком случае экипаж имеет право по собственной инициативе выбрать нового капитана.

– Не твоя вина, что все так далеко зашло, – покачал головой Готрамм. – Ты все делал правильно. До сегодняшнего дня. Но, чтобы поймать удачу за хвост, нам нужно всего одно решение, и именно его-то ты отказываешься принять.

– Это твой выбор? – спросил Брокрин, глядя каперу в глаза. Затем он указал пальцем на Скагги. – Или его?

– Это наш выбор, – объявил Друмарк, снимая шлем и переворачивая его. – Кто-нибудь, принесите с камбуза фасоль и чечевицу. Затем каждый возьмет по одной штуке того и другого. Те, кто хочет проголосовать за Брокрина, кладут в шлем чечевицу. Кто отдает голос за то, чтобы капитаном стал Готрамм, кладут бобы, – объяснил Друмарк условия и виновато улыбнулся Брокрину. – Раз уж занимаемся дурью, пусть все участвуют. Согласен, капитан?

Брокрину показалось, что голосование заняло не один час. В конце Друмарк передал ему свой шлем – жест, означавший уважение к Брокрину как капитану корабля и признание его заслуг. Брокрин начал вынимать фасоль и чечевицу, одну штуку за другой. По мере того как зерна падали на палубу, на ум ему пришла глупая мысль: можно будет сварить отличный суп, когда все закончится, главное – правильный бульон.

Чечевица и фасоль продолжали выскальзывать из его пальцев. Иногда, когда по палубе, подпрыгивая, катилась очередная фасолинка, в толпе раздавались сдержанные возгласы одобрения. Скагги заохал, увидев первые несколько зерен чечевицы, но вскоре забыл о волнении. Фасоли было много больше. Когда шлем опустел, команда увидела, что лишь семеро желали остаться с прежним капитаном. Но условия голосования не позволяли Брокрину узнать, кем были эти семеро. Не позволяли никому. Открытость могла бы поселить раздор, и анонимность оставалась единственным способом спасти целостность команды.

Брокрин повернулся к Готрамму.

– Не могу поздравить тебя с победой, – произнес он, – и не могу пожелать успеха в твоей затее. Прислушайся ты к моим словам, и ничего из этого бы не случилось. Но теперь ты капитан, и я лишь прошу разрешения удалиться к себе в каюту. Если, конечно, ты не собираешься присвоить и ее.