Меч Константина - Деян Стоилькович

И только Драинац собрался сломя голову ринуться наутек, бросив несчастных растерзанных товарищей, как жуткий грохот, сопровождающийся невероятными вспышками, разорвал небо над Нишем. Подпольщик даже ослеп на короткое время от убийственного света, залившего окрестности ярче летнего солнца. Когда вспышка света погасла, Драинац вновь устремил взгляд в глубину переулка и тут же окаменел от страха.

Потому что то, что стояло там, рядом с забором, никому не могло присниться даже в самом страшном сне. Это было невероятное, непонятное, пугающее существо, но все-таки оно было реальным…

– Ужас! – пробормотал Драинац, уверенный, что сходит с ума.

Чудовище опять взревело.

Отто фон Фенн был удовлетворен реакцией своих солдат. Они не были элитой вермахта, но воевать умели. Горящее небо над их головами свидетельствовало о мощи и разрушительной силе авиации союзников, которая стирала с лица земли все подряд, однако несмолкающий хор автоматических зенитных установок придавал ему уверенность.

Даже перепуганный лейтенант Кестнер действовал в полном соответствии с уставом, не поддаваясь панике. Он достаточно уверенно доложил фельдкоменданту, что на город сброшены фосфорные бомбы. Это могло означать только одно: сейчас начнется жесточайшая бомбежка, ради которой предварительно осветили весь город. Налет последует с минуты на минуту и, судя по гудению, доносившемуся с неба, будет одним из самых страшных за все время войны.

Спускаясь по лестнице в подвал фельдкомендатуры, фон Фенн с сомнением в голосе спросил своего адъютанта:

– Куда ты ведешь меня, Кестнер?

– Так это… Капитан Мюллер сказал, что готово новое убежище. Мы идем прямо туда.

– Объясни, как это – прямо?

Кестнер остановился и с удивлением посмотрел на начальника:

– По подземному ходу, господин полковник.

Генрих Канн не был пугливым человеком, отчасти благодаря тому, что ему пришлось перенести, служа рейху. На русском фронте и африканском бездорожье он был свидетелем иногда страшных, иногда просто необъяснимых событий. И хотя он в течение почти всей своей военной карьеры занимался магией и исследованием потусторонних миров, он точно знал, насколько рационален окружающий его мир и какие законы логики действуют в нем. Один из этих законов гласил: если ты выпустил в кого-то всю обойму своего пистолета, он должен упасть замертво. Однако чужак в его комнате продолжал стоять на собственных ногах.

Чтобы сделать произошедшее еще более невероятным, он обратился к нему на чистейшем немецком языке, назвав Канна по имени и продемонстрировав между делом в улыбке ряд отточенных клыков. Канну хватило этого, чтобы принять решение немедленно покинуть дом – то есть кубарем скатиться по лестнице и выскочить во двор, нисколько не заботясь о том, что он оставляет за спиной. Неманя бросился за ним, но по дороге наскочил на троих перепуганных солдат, с которыми он расправился с помощью эсэсовского кинжала. На это ушло некоторое время, и Канн успел выскочить на улицу. Неманя настиг его сразу за калиткой, схватил за шиворот и с силой бросил в бетонную стену, которая вместо забора ограждала двор с левой стороны.

Канн врезался в нее с треском и стонами. Потом приподнялся, ощутив сильную боль с правой стороны – похоже, были сломаны несколько ребер. Он беспомощно смотрел на приближавшегося к нему Неманю. Канн даже не пытался бежать, понимая, что у него нет ни единого шанса на спасение. Он просто беспомощно стоял у стены, гадая, что же случится с ним дальше.

Он хотел что-то сказать, но тут раздался грохот взрыва, бетонная стена за его спиной дрогнула, и штурмбаннфюрера подбросило вверх взрывной волной. Он только успел заметить, как та же волна отбросила незнакомца назад, а к небу взметнулись высоченные языки пламени.

И тут наступила темнота…

Миновав двери, ведущие в подвал фельдкомендатуры, они оказались в затхлом коридоре, ведущем непонятно куда. Тем не менее капитан Мюллер, командир саперов, отлично ориентировался в подземелье. Сноп света из его фонаря уверенно указывал путь по узким проходам, испещренным причудливыми знаками. Отто фон Фенн успел на ходу, краешком глаза, рассмотреть некоторые надписи на стенах подземелья. Он узнал раннехристианские символы, в основном ихтус и хиро[52], но его несколько смутило то, что эти надписи сильно походили на древнегерманские руны.

Полковник не смог подробнее поразмыслить над этим, ибо подземелье затряслось от бомб, взрывающихся где-то на поверхности земли. Они поспешили к новому убежищу, выкопанному под юго-восточной крепостной стеной.

Десять минут спустя они были у самой цели. Тоннель из необожженного кирпича превратился в коридор из крепчайшего армированного бетона. Офицеры и солдаты миновали его, не сбавляя скорости, содрогания почвы от взрывов становились все слабее, но Мюллер, похоже, не собирался рисковать.

Инженер остановился, пропустив следовавших за ним людей вперед. Фельдкомендант, замыкавший колонну, остановился в старинном подземелье и принялся с интересом рассматривать знаки на стенах.

– Господин полковник! – произнес Мюллер. – Полагаю, что нам следовало бы продолжить движение к бомбоубежищу.

– Да, да, конечно… – задумчиво произнес вполголоса фон Фенн, заглядевшийся на некий странный рисунок. – Простите, но…

Мощный удар сотряс тоннель, в котором они стояли. Фон Фенн и Мюллер пошатнулись, фонарь выпал из рук инженера, а желтый сноп света под каким-то странным углом уперся в низкий потолок коридора прямо над головой фельдкоменданта. Кусок бетона выпал из потолка и рухнул прямо перед ним.

– Полковник! – вскрикнул Мюллер. Поднявшаяся пыль смешалась с влажным воздухом подземелья, распространяя какой-то необычный запах. Мюллеру на мгновение показалось, что сильно пахнуло ладаном. Он потерял из виду своего командира и потому потянулся за фонарем, который лежал на полу и косым лучом рассекал возникший полумрак. Он остановился, рассматривая место, в которое упирался луч света, и увидел на потолке начертанный неумелой рукой силуэт рыбы.

– Все в порядке, Мюллер! – отозвался полковник из глубины коридора. – Я цел и невредим.

Отто фон Фенн сначала рассмотрел огромный кусок бетона, который рухнул на пол всего в нескольких сантиметрах от его сапог, после чего обратил внимание на большую дыру в стене, сквозь которую ясно просматривалась стена другого, параллельного коридора, отрезанного саперами от основного арматурой и колоннами. На той стене яркими красками, так и не выцветшими за многие века, было написано лицо длинноволосого человека с бородой и неумело нарисованным ореолом над головой.

– Боже мой, Отто, бежим! – воскликнул Мюллер. – Чего ты ждешь? Может, падешь на колени и примешься молиться?