Трое из Леса возвращаются. Меч Томаса - Юрий Никитин

Тучи двигаются пока неспешно, даже кажется, что и вовсе стоят на месте, но это обманчивое видение. Стоит отвернуться, а потом снова глянуть – как клубящиеся куски ваты уже больше и ближе.

Олег еще сильнее накренил лопасти, дирижабль взял совсем направо, волхв уже решил, что удалось уйти от непогоды, но спустя некоторое время прилетел первый холодный порыв.

–Не успеем,– заключил он.

Люсиль охнула, а Савмак вскочил на ноги, глаза выпучились, кулаки сжались, он наклонился вперед, будто собирается сигануть.

–Так, а что делать? Делать что? А?– встревожился ратник.– Я в этих ваших летаниях не понимаю. Мечом помахать, кулаками там – это да. А летать – не. Командуй, пастор. Это ты у нас весь в полетах, хоть и духовных.

Гроза двигается все быстрей, облака пока белые, но это та белизна, которая предвещает ярость и буйство природы – яркая, слепящая и глубокая. Олег покрутил головой, заглянул за борт. Там, далеко внизу бесконечная синяя гладь, падать не так больно, как на сушу, но все равно чревато. Затем устремил взгляд вверх и проговорил:

–Есть один способ. Только вам не понравится.

–Выживем?– прямо спросил Савмак.

–Ну, шансов побольше.

–Тогда действуй, пастор,– решительно одобрил ратник.

Боец смелый и ярый, хорошо муштрованный командирами и подготовкой, что значит, беспрекословно верит приказам вышестоящих, а Олег в вопросах полетов однозначно такой. Волхв поежился и запахнул волчовку на груди.

–Поройтесь в ящике,– посоветовал он,– может, там еще какая одежда есть.

–Зачем?– не понял ратник.

Олег вздохнул и крутанул вентиль горелки со словами:

–Поймешь.

Дирижабль резво пошел вверх. Едва увеличил высоту, как порывы ветра стали резче и злее. Люсиль спохватилась первой, она с охом вскочила с ящика и стала снова торопливо в нем рыться.

–Может, шубка какая найдется,– пробормотала она, вытащив из короба пустой холщовый мешок.

–Угу,– согласился Олег и направил лопасти прямее,– соболья. Или лисья.

–Да хоть мышиная,– отозвалась она.

Савмак пока не догадался о замысле Олега и с непониманием переводит взгляд то на Люсиль, то на Олега, на лице такая задумчивость, словно пытается вспомнить молебен, да никак не выходит.

–Это что? Девичьи капризы – наряжаться в полете?– предположил он, почесав затылок.

Послышался вздох Люсиль, она глянула на него через плечо и проговорила терпеливо, продолжая не глядя вытаскивать скарб из короба:

–Пастор хочет нас выше облаков поднять, чтобы лететь над бурей.

Глаза ратника выпучились еще больше, и без того бледное лицо стало совсем белым.

–Как? Выше? Да куда ж это годится, пастор?– выговорил он с упрямым негодованием.– Мы что, птицы какие, под небом летать? Или ты решил напрямик к богу в дверь постучаться? Нет, пастор, давай опускай нас на землю. Я воин, а не птаха.

Ратник хмурится, желваки напрягаются, перетянутые тугими канатами мышц плечи вздуваются. Оно и понятно, он привык сражаться с явным врагом, которому если и проиграешь, то всегда можно пасть храбро и достойно. Страх полета – животный и природный, он вовсю кричит, что надо постыдно бежать с поля битвы, подальше да побыстрее. Только нельзя бежать, если ты в небе.

Олег скривился, дернул пару рычагов под горелкой, куда-то подул, дирижабль продолжил набирать высоту. Волхв с досадой плюнул под ноги и изрек:

–Да не ведаю я, как опустить воздушный корабль. К тому же земля осталась далеко позади. Внизу море.

Воздух пронзил ошеломленный выдох ратника, он с силой шлепнул себя по коленям и несколько раз нервно прошелся из одного края люльки в другой, что-то бормоча под нос. Потом остановился рядом с Люсиль, бледный и решительный.

–А одежа зачем?– спросил он с напором.

Вместо Олега ответила Люсиль.

–Чем выше – тем холоднее,– сказала она.

–Всевышний любит прохладу?– с недоверием поинтересовался ратник.

Красивые брови Люсиль задумчиво сдвинулись, над носиком образовалась крохотная морщинка, от которых стараются избавиться все женщины. Но Люсиль, видимо, их не стыдится, а то и вовсе – горда. Хотя в ее годы о морщинах еще рано.

–Я читала труды ученого Михаэля из далекой, холодной страны…– начала Люсиль.

Савмак издал нервный смешок.

–Холодней, чем у тебя на родине? У вас же там сыро и промозгло.

–Да,– кивая, согласилась Люсиль,– у нас сырость. Но хотя бы не бывает такого лютого мороза и снега. Так вот, в его трудах сказано, что в вышине холодно, потому что тепло от земной тверди туда не доходит.

Взгляд ратника такой подозрительный, что сразу видно – не верит ни одному слову. Он воспитан хоть и не в страхе перед служителями религии, но все же под знаменем бога, пусть и сам не решил – какого, а значит, вера во все, что говорит традиция, сильна и крепка, а какой-то Михаэль из далекой снежной страны не указ.

Савмак засопел, вид недовольный, а сам косится с высоты за борт, где водное полотно покрылось мелкими полосами волн, что значит – вблизи они вполне себе внушительные. Ратник с шумом поскреб подбородок и что-то промычал под нос, словно прикидывает – если падать, каков шанс уцелеть. Спустя пару мгновений тяжко вздохнул и опустился на корточки рядом с Люсиль ковыряться в ящике.

Олег с отстраненным интересом слушал их разговор. Ученый, о котором говорит Люсиль, не только про холод понял, а еще и про состав воздуха, и там, где повыше, вдобавок дышать тяжко.

–Нашел,– со слабым воодушевлением сообщил Савмак, вытащив из ящика плетеный из толстых нитей коврик, и поднял его перед собой.– Этого хватит?

–Твоей слоновьей коже и без этого можно,– сказал Олег.– Знаешь, кто такой слон? Зверь такой с двумя хвостами. Громадный. Вроде добрый, но в ярости затопчет.

Ратник, чуть смягчившись, кивнул.

–Это да, я. Добрый и ярый.

Он предусмотрительно закутался в коврик и сел на соседний ящик с напряжением наблюдать за приближающейся бурей. Люсиль замоталась во все тряпье, какое нашла и опустилась на пол между мешками. Так теплее.

–А теперь самое интересное,– с недоброй веселостью сказал Олег и вперил зеленые, как трава, глаза в бурю.

–Что?

–Успеть подняться.

Гроза надвигалась неспешно и неторопливо, как величественный хозяин, который и так знает, что все здесь принадлежит ему. В ярко-белых кудрях четко проступили серые и синеватые оттенки, а ниже и чуть дальше по всему полотну облаков разлились лиловые краски, перетекающие в тревожный сиреневый. Вдали утробно зарокотало, будто ото сна проснулся вековой гигант, поднялся и расправил плечи, басовито зевнув.

–Быстро идет,– проговорил волхв и изо всех сил крутанул вентиль горелки.