Наследие орков - Денис Юрин

«Прочь, человеколюбие и обманщица-мораль! С вами я уже достаточно намучился, вы не помогаете мне, только осложняете жизнь, как будто действуете заодно с врагом. Хватит полумер и мягких решений! Если я и дальше буду выбирать самый безопасный для окружающих вариант действий, буду хитрить и изворачиваться, словно уж, вместо того чтобы решительно атаковать и уничтожать врагов, то долго не протяну, растрачу силы в нескончаемом бегстве от неприятностей, которых, увы, не становится меньше. Выживают не сильные, а наиболее приспособленные, те, кто безжалостно расправляются со слабыми, усыпляют бдительность сильных и, главное, никогда всерьез не задумываются о морали, о которой зато очень любят говорить. Мораль – не абстракция, она реальна, она инструмент борьбы, такой же острый и безжалостный, как меч, и непременно убивающий того, кто в нее поверил. Отныне буду действовать, как все: выбирать самый легкий путь и заботиться только о собственной шкуре!» – принял решение моррон и мгновенно почувствовал, как с его рук свалились тяжелые кандалы гуманности.

* * *

Непредвиденная задержка в пути привела к плачевным последствиям – Дарк опоздал. Такси остановилось у ворот трехэтажного каменного особняка, арендованного съемочной группой под павильон, ровно в десять часов утра, слишком поздно, чтобы надеяться застать демонтирующих оборудование техников трезвыми. Каждое утро, ровно в 9.00 по местному времени, оставшимся на месте съемок членам технической группы имел привычку звонить Хубер. Наивный режиссер пытался ускорить процесс демонтажа и надоедал рабочим одними и теми же вопросами. С 8.30 до 9.30 хотя бы кто-то должен был оставаться на ногах и во вменяемом состоянии, затем разгульная попойка снова входила в привычную колею. Отъезд из Старгорода актеров и администраторских чинов, а также сорокапятиградусный мороз заметно расшатали дисциплину и увеличили дозы принимаемых внутрь горючих средств.

Маленький дворик с тремя чахлыми деревцами и переполненными мусорными баками – любимое место сборища облезлых дворняг, драных котов, ворон и прочей бездомной живности – пестрел фольгой разорванных упаковок, разноцветными кусками мусора неизвестного происхождения и, конечно же, грудой разбитых бутылок. Было мертвецки тихо, ничто не выдавало присутствия в доме живых существ.

Дарк вышел из машины и, на прощание махнув рукой поспешившему тут же отъехать водителю, направился к крыльцу. Отсутствие признаков жизни не удивило моррона, он слишком хорошо знал привычки киношной братии, чтобы ожидать чего-то другого.

Входная дверь оказалась лишь прикрытой, половина замков была сломана, а массивный стальной запор висел на единственном еще державшемся в двери болте. Грязь и куски штукатурки под ногами чередовались с порванными тряпками из невывезенного гардероба и поломанными частями штативов. Естественно, весь этот разгром был прикрыт сверху тонким слоем снега и инея. Тревожная мысль посетила моррона и начала быстро укрепляться в сознании. Решив на всякий случай действовать осторожно и не шуметь, Дарк приоткрыл дверцу, ведущую на склад осветительной аппаратуры и прочих технических средств.

Штабеля заколоченных ящиков с грозными надписями «Не кантовать!» занимали большую часть комнаты. Та же самая штукатурка и грязь под ногами, никаких признаков проведения работ или бандитского нападения. Все тихо и спокойно, все покрыто толстым слоем пыли. За соседней дверью когда-то находилась кухня. Туда не стоило совать нос: остатки припасов были наверняка уже давно съедены, а электрическую плиту и посуду вывезли в первую очередь. Единственное, что еще можно было обнаружить ценного среди куч пищевых отбросов, были случайно уцелевшие упаковки одноразовых стаканов и вилок.

В занимающем добрую половину первого этажа зале когда-то проходили съемки королевского бала. Некоторые из декораций еще находились на своих местах: копии портретов известных вельмож прошлого, заказанные у местных художников, муляжи дворцовой утвари и аппетитных блюд, макеты столов, стульев и прочего малоценного хлама, которые никто не собирался не только вывозить, но даже сжигать.

Не найдя на первом этаже ни одной живой души, моррон поднялся наверх. Перила старенькой лестницы шатались, ступени скрипели, а с потолка что-то капало. Дарк надеялся, что это всего лишь вода, а не содержание разбитой бутыли с каким-нибудь сложным реактивом для проявки пленок, а заодно и травли жирных полесских тараканов. В противном случае одежду пришлось бы выбрасывать. Всего за каких-то десять минут ядовитые капли, попавшие на куртку, смогут разъесть волокна кожи и окрасят ярко-зеленым ободком края отверстия. Человеку слабый раствор не причинил бы вреда, а вот гардероб пришлось бы срочно менять, если, конечно, не хочешь ходить в куртке с дырками, словно от бандитских пуль.

Среди бесчисленных маленьких комнатушек, закутков и чуланов второго этажа начали появляться косвенные признаки жизни. Бутылочный след привел Дарка на импровизированную кухню. Из открытого крана лилась вода, на переносной плитке выкипали последние остатки воды в чайнике, по заваленному чешуйками рыбы и обертками столу бегали окурки, переносимые тараканами.

Фенолет Гуннершанц, второй помощник администратора, и оставленные в его подчинении рабочие веселились на славу. Личный звонок Франца фон Хубера и угроза скорого появления на демонтируемой площадке самого Зануды Ди, по-видимому, были недостаточными основаниями для приостановки запоя и попытки разгребания бардака.

«В конце концов, кто я такой? Всего лишь консультант и друг режиссера. Звезды киноэкрана меня боятся, а у монтажеров, осветителей и декораторов свои божества. Им на мою мантию серого кардинала съемок откровенно плевать!» – пришел Дарк к осознанию жестокой правды жизни и, закурив сигарету, стал греть онемевшие пальцы над синим пламенем плитки.

Спешить было некуда, район поисков живых душ сузился до третьего этажа, откуда, кстати, изредка доносились легкое постукивание и нечленораздельные звуки, напоминающие недовольное ворчание. Наличие среди бесхозной стеклотары нескольких бутылок из-под легкого вина говорило о возможном присутствии на празднике жизни дам, хотя, зная привычки рабочих, сказать об этом со стопроцентной уверенностью было нельзя. Кисленькое винцо местного производства могло использоваться в качестве ингредиента какой-нибудь сложной убойной гремучей смеси, составлением которых славился Бульдог Жано – старенький морщинистый плотник, не просыхающий даже в самую напряженную пору съемок.

Завернув кран и выключив газ, Дарк выкинул в выбитую форточку догоревший до фильтра окурок и, стараясь не поскользнуться на разбросанных по полу бутылках, приступил к последнему этапу поиска.

Наверху не было ни комнат, ни перегородок, огромное пространство мансарды тянулось от края дома до края. Когда-то это был обычный чердак, на котором хранилось старье, но с приездом съемочной группы трухлявая мебель и тюки со сгнившей одеждой перекочевали на свалку. В результате долгой и упорной санитарной обработки, при которой использовались всевозможные моющие и дезинфицирующие средства, за исключением огнемета, из затхлой голубиной обители получилось вполне сносное цеховое помещение. Здесь делались макеты и муляжи, подготавливались отдельные части декораций, которые затем монтировались внизу. Во время съемок работа кипела днем и ночью, а отсутствие перегородок помогало техническому директору, взявшему на себя заодно и функции проворовавшегося администратора, следить за тем, чтобы его подчиненные монтеры, художники и плотники не слишком часто прибегали к спиртным допингам.