Не надо, папа! - Эпсилон Тукана

чем дольше ты пребываешь под действием хаоса, тем меньше вероятность, что возврат сработает правильно».

В каком смысле?

Вопрос возник в голове совершенно машинально. Но голос ответил:

«Поверх старых разорванных связей начинают формироваться новые. Это сбивает возврат. Готовься к тому, что вспомнишь не все. Особенно последние дни. Их так точно можешь не вспомнить».

Но ты же помнишь?

«Не помню. Моя память тоже была разбита».

— Ну… — Нанадайме часто заморгал и снова машинально облизнул губы. — Твоя память вернулась? Ты ничего не помнила.

— В-вернулась, — пробормотала Сарада, упорно глядя в ворот его футболки. — Но не вся.

Она осторожно взглянула на него исподлобья. Седьмой выдохнул и заметно расслабился. Сарада, напротив, насторожилась.

— Нанадайме, — спросила она с привычным строгим занудством. — Что было вчера? Почему я… в таком виде.

Сарада демонстративно оттянула футболку с завитушкой на груди.

— Потому что влезла в одежде под ледяной душ. А до этого проткнула себе руку ножом.

Нанадайме вдруг схватил ее за запястье и приподнял перебинтованную правую руку прямо к глазам, чтобы она получше увидела.

Сарада оторопела. Рука под повязкой и правда все еще сильно болела. Собственные безумные поступки не укладывались в голове, а от запястья, которое чуть больно сдавливали пальцы Седьмого, по телу растекалось густое тепло. Тепло заплывало в мозги, и мысли вязли в нем, словно в горячем меду.

— Я…

Сарада выдохнула. Начудила она знатно, но это было явно не худшее объяснение ее удивительному пробуждению в кровати Нанадайме.

— Извините.

Она попробовала освободить руку, но Нанадайме и не думал отпускать ее запястье. Все так же глядел на нее в упор огромными голубыми глазами и после ее попытки вырваться заметно встревожился.

— Ты уйдешь?

Его голос дрогнул.

Если я доставила ему столько неудобств, то почему он боится моего ухода?

Память услужливо подкинула сценку в убежище Орочимару. Тогда Седьмой сказал ей, что считает семьей каждого жителя Скрытого Листа, а значит, и ее тоже. Тогда он заботился о ней. Но сейчас тревога была иной.

Не хотел бы, чтобы она уходила, так бы и сказал, твердо и уверенно: «Ты никуда не пойдешь».

А он не хотел и в то же время… выбор был целиком за ней.

— А надо?

Нанадайме торопливо замотал головой, словно мальчишка.

— Останься.

Не приказ. Просьба. Едва ли не мольба.

— Х-хорошо. Я не уйду, — согласилась Сарада.

Как будто был выбор, что ответить. Она была готова сказать все, что угодно, лишь бы Седьмой успокоился. Право же, он вел себя как-то странно.

****

Какаши очутился на пологой крыше под окном. На кухне за столом сидели и мирно завтракали Наруто и Сарада. Почти как в старые добрые времена. Однако воспоминание о ментальной блокаде погасило пробившееся чувство ностальгии.

Заметив его, ребята вздрогнули. Наруто встал из-за стола и поднял створку окна. Из кухни сквознячок вынес запах дешевого заварного рамена.

— Чего вам, Какаши-сенсей? — удивился Наруто.

— Гм.

Какаши внимательно присмотрелся к Сараде. Она не выглядела сумасшедшей. Обычная Сарада.

Может, оно так кажется.

Давно хотел навестить ее, но Годайме услала его с миссией из Конохи.

— Вот что, Наруто. Минут двадцать назад я удачно поймал за руку твоего ученика…

— Моего учени…

— …который атаковал расенганом Темари из Песка.

— Чего-о?!

— Надеюсь, ты понимаешь, что расенган — техника, которую не применяют против своих? А Темари на данный момент — наш союзник и, кто знает, быть может, будущая Шестая Казекаге.

— Да я-то понимаю, ттэбайо! — взъелся Наруто. — Но…

— Знание техник такого уровня подразумевает и ответственность. Если обучил Конохамару расенгану, то стоило и объяснить, в каких обстоятельствах его использовать не следует.

Наруто поник.

— Я понял.

— Я поговорил с ним. Но он может заглянуть и к тебе. Это так, на будущее.

Какаши отвлекся от Наруто. Сарада, отложив палочки, прислушивалась к разговору.

— Ты как, Сарада? — спросил он буднично.

— Все хорошо, Рокудайме.

Какаши опешил, но виду не подал. Наруто вздрогнул и завертел головой, глядя то на него, то на Учиху. Какаши дружелюбно улыбнулся и прищурился.

— Рад, что у вас все отлично. Ну бывайте.

Он шуншином ушел от окна. Остановился неподалеку и наблюдал, как Наруто по пояс высовывается из окна, пытаясь вычислить, куда он переместился, втягивается обратно в кухню и прикрывает окно.

Хм.

Сакура все так же стояла за поворотом, прислоняясь спиной к стене дома. Какаши спрыгнул с крыши и очутился рядом.

— Как они?

— Кажется, лучше. Сарада разговаривает.

— Уже разговаривает? — Сакура расцвела. — Неужели Наруто все-таки удалось подобрать ключи?

— Похоже на то. Вот только…

— Что?

— Она назвала меня «Рокудайме», — выдохнул Какаши, устало глядя на небо.

Сакура звонко рассмеялась.

— Тоже неплохо. Так вы, оказывается, предшественник Наруто?

— Сакура…

Насмеявшись, девушка смахнула с ресниц слезы и добавила:

— Раз так, я спокойна.

Она вдруг помрачнела.

— Надеюсь, Сараду больше не будут допрашивать? Ну… раз она…

— Думаю, нет. У Годайме изменились планы. Пойдешь к ним?

Он кивнул головой в сторону дома Наруто. Сакура задумчиво уставилась на стену дома Наруто и покачала головой.

— Хотела. Но раз она в порядке, думаю, не стоит им пока мешать.

****

Влажный воздух Мёбоку, приправленный запахами прелости и болота, набивался в легкие и душил. К этому было сложно привыкнуть поначалу. Ныне же, спустя годы, приходилось привыкать заново. Шумы водопадов перебивали жабьи песни. Рай для живности. Джирайю не удивляло, что разумные жабы обитали именно здесь. Продовольствия в этих местах хватало всем и с головой.

На Мёбоку, несмотря на повышенную влажность и шум, его всегда охватывал невыразимый покой. Это была словно отдельная вселенная, отрезанная от мира шиноби, полного бесконечных противоречий, ненависти и войн. Здесь все были свои.

Фукасаку-сама сидел на гигантском листе, покрытом ядовито-красными пятнами, и медитировал, словно бы не замечая его присутствия. Может, и правда не замечал?

Джирайя обернулся кругом на каменные статуи гигантских жаб. Как правило, он не задумывался о том, что это священное место одновременно в своем роде и кладбище. Все эти статуи когда-то были живыми жабами.

— Джирайя-чан? — позвал скрипучий старческий голос.

Крошечная зеленая жаба, насупив кустистые брови, глядела на него желтыми глазами с горизонтальными зрачками.

— Уже слыхали?

—