Варавва. Повесть времен Христа - Мария Корелли

— Что я могу сказать тебе, бедная душа, — в голосе Иосифа было сострадание, — кроме того, что Божественный Человек, о Котором ты говоришь, не сын мне!

Варавва был потрясен.

— Не сын?! — повторил он изумленно. — Разве Мария не твоя жена? Разве у тебя нет детей?

— Ни одного, кто называл бы ее матерью, — ответил Иосиф. — Дети у меня есть, но все они рождены в дни моей молодости от первой жены, которая давно умерла. Марию я знал только как существо не от мира сего. Невинность этой Девы я призван был охранять…

— Но разве ты на ней не женился? — недоумевал Варавва.

— Именно так, как мне было ведено, — ответил Иосиф. — Я преклонялся перед ней, как перед царицей и ангелом!

— Опять ты меня смущаешь! — воскликнул Варавва. — Почему ты называешь ее царицей? Молва гласит, что она простая девушка из Египта!

Глаза Иосифа повлажнели.

— Туда мне велели с ней бежать, чтобы спастись от изверга Ирода, который мог отнять жизнь ее Младенца… Когда я впервые увидел ее, была весна, тихий вечер… Она одна шла по полю. Странное сияние было в ее волосах. Мне казалось, я встретил ангела с небес.

Старик умолк, вспоминая, но скоро опять продолжал:

— Потом пришло повеление жениться на ней, и я послушался.

— Что ты говоришь? — раздраженно закричал Варавва. — Разве ты не по своей воле женился на этой царице, как ты ее называл? Но она была твоей?

— Не смей произносить таких речей! — сказал Иосиф с внезапной пылкостью. — Она никогда не была моей — ни взглядом, ни дыханием, ни прикосновением! Ее друзьями были ангелы, они ей пели в ту ночь, когда родился Младенец. Я был только верным слугой Марии.

— Ты бредишь! — закричал Варавва в гневе. — Ты потерял рассудок, бедный старец! И на самом краю могилы хочешь поддержать обман! Если Он не был твоим сыном, скажи, чей же Он Сын!

Вдруг тень упала на землю — солнце зашло. В сером вечернем свете друг против друга молча стояли двое.

— Чей же Он Сын? — повторил Варавва почему-то шепотом.

Иосиф смотрел прямо в глаза дерзкому гостю.

Яркий свет внезапно озарил все вокруг. Иосиф торжественно простер руки и произнес:

— Спроси Его Самого! Он здесь!

И старец, упав на колени, замер в глубоком поклоне. Смущенный, испуганный Варавва обернулся. Перед ним, излучая лучезарную красоту, стоял… Назорей.

Все величие утра, дня и вечера, все тайны творчества были сосредоточены во взгляде, который выражал силу и любовь — несказанную, безмерную, недоступную смертному пониманию, безграничную, как небо, всепроникающую, как воздух.

Пораженный, боящийся верить собственным глазам, Варавва опустился на колени перед воскресшим Спасителем мира.

— Это Ты, Учитель? — прошептал он. — Ты пришел, хотя я в Тебе сомневался.

Бесконечная любовь, которой дышал весь Божественный облик Иисуса, наполнила Варавву восхищением; его томящаяся, давно заключенная в оковы греха душа потянулась к новой жизни, где были бессмертие и чистота.

— Ты — мой Бог! Я верю Тебе! — воскликнул он исступленно.

Светлое Создание медленно отступило, повернулось и тихо заскользило по туманному лугу, оставляя за Собой светящуюся тропинку.

Варавва встал и пошел следом, ничего не видя, ничего не помня, ничего не сознавая кроме того, что Бог вел его. Радость наполняла его, такая огромная, что земля во всей красе казалась только каплей в море охватившего его восторга.

На склоне горы Лучезарное Видение остановилось и, как легкое облачко, растаяло в воздухе.

Варавва осмотрелся. Он был уже далеко от Назарета. Еще царила ночь. Но светлая радость в душе осталась. Отсутствие Христа было временным — Он жив и опять вернется! Ликуя, Варавва поднял глаза к небесам. Мог ли человек быть несчастным, имея Бога в сердце и сознавая, что душа его бессмертна! Когда-то мятущийся, страдавший Варавва был теперь спокоен, сомнения его пропали навсегда.

— Христос, Спаситель мира, Тебе я вручаю свою душу!

Он произнес эти слова громко, торжественно, глубоко веря в то, что они будут услышаны. Радостно и уверенно Варавва двинулся вперед по пути, по которому шел Учитель. Он возвратится к своему странному другу Мельхиору. Ему первому расскажет о том, что с ним случилось в Назарете. Потом он провозгласит свою веру каждому, кто станет его слушать. О последствиях он не думал: внутренняя духовная сила, наполнявшая его, внушала полное равнодушие к житейским трудностям. Жестокость, месть, людская злоба были ему нипочем. Пытки и мученические страдания мог перенести тот, кто увидел Христа.

Серебристый свет полного месяца озарял стены и башни Иерусалима в ту ночь, когда Варавва возвратился из Назарета. Городские ворота были уже закрыты, но ему удалось разбудить спящего привратника, который, выйдя из своей будки, смотрел на путника в изумлении.

— Варавва?! — воскликнул он.

— Да, я. Но почему ты так удивлен? Привратник вместо ответа громко закричал:

— Эй, вот человек, которого вы ищете!

Послышалось топанье многих ног, звон оружия, и прежде чем Варавва понял что-либо, он оказался окруженным воинами.

— Что это значит? — спросил он. — Разве вы не знаете, что я освобожден волей народа?

— Молчи, злодей! — послышался гневный ответ. — Ты пытался убить первосвященника Каиафу… Ты помогал ученикам Назорея выкрасть Его тело из запечатанного склепа… За все это тебя непременно распнут…

Варавва выслушал стражника с удивительным спокойствием.

— Это Каиафа меня обвиняет? — спросил он, заранее зная, что ему ответят.

— Да, Каиафа донес на тебя Пилату — он узнал тебя, хотя была ночь… Тебя видели с известной блудницей Магдалиной, а также в обществе Петра, ученика Назарянина. В то самое утро, когда исчезло тело Распятого, ты крутился возле склепа. Словом, улик хватает. Да и твоя репутация не позволяет сомневаться в твоей вине. Так что следуй за нами. Участь твоя решена.

Варавва улыбнулся.

— На этот раз я не совершал того, в чем меня обвиняют… Но какой бы ни была моя участь, я готов перенести ее. Во имя Иисуса Христа я готов принять смерть…

— Безумец! — закричал воин, толкая арестованного копьем. — Не смей говорить так!

— Каждый должен говорить правду, даже если за это ждет суровое наказание, — ответил Варавва спокойно.

— Сумасшедший, — переглянувшись, решили воины. — Внезапная смерть Юдифи Искариот, которую он, говорят, любил, лишила его рассудка.

Варавву повели по безлюдным, темным улицам ночного Иерусалима. Скоро тяжелые тюремные ворота впустили узника и его конвоиров.