Хозяйственная история графини Ретель - Татьяна Михаль

Сглатываю подкатившуюся к горлу тошноту. Меня мутит, трясёт и я хочу убежать отсюда как можно дальше…

Умом я понимаю, что всё это для меня, как для человека двадцать первого века — дикость, ужас и катастрофа. Но для своего времени, происходящее в этом мире в порядке вещей. Рабство, пытки, казни — это такая эпоха. И для всех, что происходит — норма. И я либо учусь абстрагироваться и принимаю этот жестокий и жёсткий мир, либо…

А какого хрена я должна принимать его таким?!

Ведь можно его начать менять. Да, мгновенно ничего не получится, так и не бывает, но шаг за шагом… Москва не сразу строилась.

Надо налаживать отношения с королём.

Тем временем, девушки затравленно озираются по сторонам. Они видят мужчин и их похотливые взгляды и улыбки. Мерзкие свиньи! Вот бы вас всех в рабство вместо несчастных.

— Госпожа, сейчас покажут девушек, потом детей, потом мужчин. После показа начнутся торги. Вы уверены, что хотите кого-то купить? — спрашивают меня Эрдан и Керуш.

Мы стоим в стороне от основной толпы богатых покупателей.

И я понимаю, что не уйду отсюда купив лишь одного, двух или даже десятерых… Я же потом прокляну себя за малодушие!

— Я приняла решение. Я выкуплю всех рабов этого рынка. И дешёвых и вот этих, элитных, — отвечаю на вопрос мужчин и повергаю их в откровенный шок и ужас. — Денег у нас достаточно.

Керуш открывает и закрывает рот, словно рыба, выброшенная на берег и не находит слов.

Эрдан с яростью сжимает рукоять своего меча, качает головой и гневно шипит:

— Госпожа! Что за блажь вам пришла? Не за этим мы в Расторге! Купите одного-двух рабов и успокойтесь! Вам не побороть несправедливость и жестокость. Это просто невозможно. Всех рабов вы не выкупите и рабство своим поступком не уничтожите. Вы купите сегодня одних, а завтра привезут других… Это не прекратится. Никогда.

Я понимаю, что для полного уничтожения рабства необходимы тысячи и тысячи лет, а также прогресс и духовное обновление человечества. Да чего уж там! Даже в моём мире, где средневековье ушло в далёкое прошлое, рабство продолжает «жить». Теневое и выгодное даже государствам.

Но я нахожусь здесь и сейчас, и у меня есть возможность помочь этим несчастным. И я помогу.

Упрямо поджимаю губы, смотрю в глаза мужчинам — сначала на Керуша, потом на Эрдана и говорю:

— Мы купим всех рабов. И точка.

— Но зачем вам столько людей? — не понимает меня целитель.

— Помогу им вернуться домой. Кто-то возможно останется… Вдруг, среди них есть хорошие мастера. В общем, посмотрим… — вздыхаю и киваю на нашу охрану. — Эрдан, пусть кто-то из твоих людей вернётся в обитель и предупредит Агнесс и послушниц, что мы вернёмся с огромной толпой людей. Пусть подготовятся.

Отвязываю кошель с золотом с пояса, что висит у меня под ложной юбкой с запахом и протягиваю увесистый кошель Эрдану. На мне ещё шесть таких. На Эрдане и Керуше по столько же. Золота хватит с лихвой, чтобы выкупить людей.

— Пусть отдаст Агнесс. Этого хватит на еду и на одежду… А за помощь я с настоятельницей обязательно расплачусь. Пусть передаст ей мои слова.

Эрдан хмур, как грозовое небо и говорит с упрёком:

— Вы привлечёте ненужное внимание к своей персоне. Уверяю вас, госпожа, после вашего поступка в обитель наведается сам градоправитель… Возможно даже и служитель Инмария…

— Пусть, — вздёргиваю упрямо подбородок, — в моих деяниях нет зла, Эрдан. А если будут золотом интересоваться, то поверь, мне есть что ответить. Выполняй моё поручение.

​​​​​​​​​​​​​​​​​​​​​​​ Эрдан снова качает головой, но делает, как я ему велю и отводит в сторону самого молодого своего бойца.

Демонстрация девушек проходит быстро. Тщательно рассматривать рабынь будут когда начнутся торги. А сейчас демонстрируют детей. Тоже выводят на посмост сразу всех.

У меня от вида бедных детей подгибаются ноги и если бы не мужчины рядом со мной, то упала бы в грязь.

На детских лицах огромные глаза полны слёз и отчаяния. Взгляд у детей уже такой взрослый, но при этом, они не понимают, за что их так… Они ведь не согрешили, не сделали ничего дурного… Просто дети…

Закусываю рукав своего плаща, чтобы не закричать, а у самой по щекам текут ручьём слёзы и горький ком стоит в горле.

А эти пузаны усатые, да бородатые, как ни в чём не бывало, неспешные ведут разговоры, обсуждают, какой товар славный, а какой так себе.

Убила бы. Вот прямо здесь и сейчас. И жалости не испытала бы ни граммульки.

Уводят детей.

А потом на помост выходит четверо мужчин с хлыстами. Огромные, будто быки. Они занимают позицию квадрата — встают по четырём углам помоста и замирают каменными изваяниями.

Слышится странный звук, словно звук гонга и на помост выводят сопротивляющихся мужчин.

Теперь понимаю, зачем нужны эти четверо с хлыстами.

Невольники дёргаются, рычат точно звери и не желают быть проданными. Быки с хлыстами тут же начинают ловко и умело махать своим орудием и опускать плети на спины излишне ретивых. Бьют не щадя и мужчины с криком падают на колени.

Дышать трудно.

Определённо это мой самый худший день за обе мои жизни.

Закрываю глаза и пытаюсь немного успокоиться. Вдруг, я вздрагиваю и чувствую на себе что-то неправильное.

Открываю глаза и натыкаюсь взглядом на мужчину на помосте, закованного по рукам, ногам и шее цепью.

Исподлобья он глядит прямо на меня.

От такого пристального и внимательного взгляда тёмных глаз я снова вздрагиваю.

Высокий, худощавый, но я понимаю, что худоба его обманчива.

Таких как он насчитываю пять мужчин. Все похожи: высокие, смуглые, черноволосые и волосы заплетены во множество косичек. Глаза чуть раскосые. Одежда на мужчинах местами порвана, обнажая смуглое тело, шрамы и раны.

Это воины.

Истинные воины. Матёрые волки. Они стоят ровно и гордо. Но вот их лица и их глаза… Боже, сколько в этих взглядах ненависти и желания убить тут всех сразу!

— Святые Небеса! — шепчет в изумлении Керуш. — Госпожа! Эрдан! Это же…

— Это кельраны, — Эрдан мрачно заканчивает мысль целителя. — Совершенные убийцы, которым сложно противостоять. Я не понимаю, как эти воины оказались среди невольников.