Мальтийский крест. Том 2. Черная метка - Василий Звягинцев

Надо бы подойти. Игорь Викторович, как и все присутствовавшие в зале, обратил внимание на то, что Бордмен сидел в своей персональной ложе представителя стран-учредительниц, никак не реагируя на выступление Чекменёва. Усмехался собственным мыслям, что-то черкал паркеровской ручкой в блокноте, а может быть, просто чёртиков рисовал.

Само собой, такое поведение посла вызвало в дипломатическом сообществе, а особенно — в кругах журналистов острый интерес. Слухи о личных контактах российского императора и американского президента и раньше имели хождение, а сейчас они получили весьма явственное подтверждение. Что же может означать тайное сотрудничество двух великих, никак не зависящих от всего мирового сообщества держав? Новый передел мира за счёт всех остальных, мгновенно переходящих в разряд второ- и третьестепенных стран?

Генерал, раздвигая корреспондентов, направился к коллеге. На полпути его всё же придержали два особенно нахрапистых журналиста из Швеции и Англии. Уж шведу-то чего? На него только эскимосы из Гренландии напасть могут. Или финны, вздумавшие отквитаться за давнюю трёхсотлетнюю оккупацию.

— Извините, господин посол. А что вы скажете об отношениях России и Израиля? В новых обстоятельствах?

«Вам какое дело?» — захотелось ему ответить, но — дипломат же он теперь, чёрт побери!

— В наших отношениях ничего не меняется. Россия, вместе с Германией, кстати, остаётся гарантом независимости государства, в котором больше половины населения имеет российское подданство или родственников — граждан России.

— Вы хотите сказать, что Израиль переходит в статус российского протектората? — с вызовом спросил англичанин.

Тут Чекменёв и произнёс фразу, только что удержанную на языке.

— Вам лично — какое дело? — Приятно, когда можно не стесняться. На фуршете он — частное лицо. Человек, который платит за выпивку, и ничего больше. Жестом подозвал официанта с подносом, уставленным большими, по европейским меркам, пятидесятиграммовыми рюмками водки.

— Угощайтесь, — предложил он «акулам пера и шакалам ротационных машин». — Лучше — по две сразу. Мозги проясняет. Понятнее станет, что ни королевство Великобританию, ни королевство Швецию никаким образом не могут затрагивать наши отношения хоть с Израилем, хоть с пиратской республикой Тортуга. Если внезапно географы обнаружат в дальних морях остров, населённый исключительно древними шведами, мы не станем возражать против установления между вами и ними сколь угодно тесных дипломатических и военных отношений… Извините, меня ждут.

В теплой, дружеской, сопровождаемой умеренными возлияниями беседе Чекменёв и Бордмен провели полчаса, и всё это время охрана одного и другого послов не позволила журналистам пересечь десятиметровую зону «прайвеси».

От комментариев в кулуарах и Чекменёв, и Бордмен отказались, сразу после окончания фуршета вылетели из Лозанны в противоположных направлениях.

Этим хорошо обдуманным и согласованным поступком они дали пишущей братии заработать гораздо больше денег, чем прямым и конкретным заявлением для прессы. В чём бы оно ни заключалось.

На самом же деле Чекменёв и Бордмен (отставной коммодор, чего по виду никак не скажешь), отвязавшись от назойливого внимания, обсудили вопрос весьма серьёзный.

Российский Императорский флот к описываемому моменту, кроме стационарных сил в шести основных ГВМБ[145]имел в Атлантике, Средиземном море и Индийском океане четыре эскадры дальних крейсеров-рейдеров типа «Рюрик»[146], столько же вертолётоносцев типа «Адмирал Колчак»[147], восемь дивизионов эсминцев «Новик-3»[148]и отдельную бригаду БДК[149]. С достаточным количеством судов обеспечения.

Теперь, согласно приказу, они возвращались к портам приписки. В Хайфу пришли шесть «Рюриков» и восемь эсминцев. В городе, да и во всем государстве Израиль стало шумно и весело. Почти десять тысяч моряков ежедневно сходили на берег, щедро тратя скопленные за сотни проведённых в море суток деньги. В порту и вокруг появилась масса рабочих мест. У одиноких девушек и женщин возникли небывалые возможности для устройства личной жизни, у кого временной, у кого и постоянной.

У пирсов всей этой армаде мест не хватило, и эсминцы швартовались борт к борту с крейсерами, стоящими на внешнем рейде. Что, кроме очевидных неудобств, создавало и ряд преимуществ. С берега очень трудно было заметить, если глухой ночью один, стремительный, как змея, и настолько же трудноразличимый «Новик» уходил в море, а его место занимал другой, похожий на него как две капли воды.

Как только моря опустели от окрашенных светло-шаровой краской грозных кораблей под Андреевским флагом, оживились пираты — алжирские, марокканские, сомалийские, йеменские. И это только в средиземноморском бассейне. А мадагаскарские, малайские, китайские и филиппинские! Для них за одну только неделю настала почти райская жизнь.

Английская эскадра Гибралтара, французский, итальянский и австрийский флоты очевидным образом не были готовы к серьёзной войне на коммуникациях. О чём говорить — итальянские, к примеру, лёгкие крейсера и эсминцы не могли находиться в море больше двух суток по причине отсутствия самых обычных камбузов и запасов продовольствия. Выскочить на пару сотен миль от баз, накормить моряков три-четыре раза макаронами из только для их варки предназначенных котлов — и назад.

В то время, как даже российские «Новики» имели автономность по продовольствию двадцать суток, по пресной воде — месяц. В любых природных и погодных условиях, от Северного полярного круга до Южного. В случае острой необходимости могли без захода в чужие порты дойти из Севастополя в Порт-Артур. Если очень потребуется — и обратно, питаясь «подножным кормом», то есть пополняя припасы и топливо за счёт неприятеля и нейтральных судов. Естественно, сохраняя полную боеготовность.

За последние сорок лет ТВД (в данном случае — театр не военных, а «возможных» действий) был изучен русскими моряками не хуже, чем Маркизова лужа[150]. Любой адмирал, до Морского министра и начальника Генмора[151]включительно, начиная с мичманских погон, непременно отслужил в этих водах кто пять, а кто и пятнадцать лет. Совершил по нескольку дальних походов, и вокруг мысов Доброй Надежды и Горн, Красным морем и Суэцем, Панамским каналом и Северным морским путём. Стояли стационерами на греческих островах, ближневосточных и североафриканских портах. Знали пункты базирования пиратов, тактику, психологию, каналы сбыта. Умели держать их в подобающих рамках.