Даже если я упаду - Эбигейл Джонсон

– Хм, нет. Не сюда. – Я перемещаю его ладони на тазовые кости, так что только кончики его пальцев дотрагиваются до кожи.

Мы несколько раз повторяем исходную позицию, прежде чем находим удобное и правильное положение рук и приступаем к собственно поддержке, начиная с небольшого отрыва от земли, чтобы он привык удерживать меня на весу.

Я так и не могу привыкнуть к ощущению его рук на моей голой коже, каким бы целомудренным ни было это прикосновение.

Мы переходим к следующему этапу, и Хит поднимает меня выше – не над головой, но вровень с ней. Над этим приходится поработать дольше, чем нужно, потому что я должна привыкнуть к новой высоте и не только. Да, я взлетаю высоко, но больше сосредоточена на его прикосновении к моей коже, что не позволяет мне переступить черту страха. Во всяком случае, страха падения.

Я делаю шаг назад и встречаюсь с ним взглядом.

– Теперь все разом?

Он кивает, и я прихожу в движение.

Сердце замирает, когда он прикасается к моему телу; трепещет, когда мои ноги отрываются от земли; и вконец заходится, когда я поднимаюсь над его головой. Я чувствую, что хочу поторопиться, принять позу как можно быстрее, чтобы Хит мог опустить меня обратно. Но я сосредоточиваюсь на его руках и звуке его голоса, который подбадривает меня, и, обретая уверенность, отпускаю его запястья и раскидываю руки в стороны.

И камнем падаю вниз.

Хит держит слово. Каким-то образом он отступает назад, пока я лечу, и не дает мне рухнуть на землю лицом вниз. Возможно, еще больше впечатляет то, что ни одна часть моего тела не соприкасается с его носом.

Он поднимает меня на ноги.

– Ладно, для первого раза неплохо.

Не могу не согласиться. Я ожидала, что получится гораздо хуже.

– И как тебе высота?

– Порядок, – отвечаю я, удивляясь, что говорю серьезно. – Думаю, все получилось, просто с равновесием возникла проблема. – Но даже после этих слов мои щеки пылают, потому что, если честно, проблема возникла между мной и им.

– Порядок? Ты хочешь сказать, что готова повторить?

Уже начиная кивать, я спохватываюсь.

– У тебя, наверное, плечи устали. – Мы репетировали поддержку почти час, и это означает, что он поднял меня уже раз сто, не меньше.

Он потирает плечи.

– Я в порядке.

Я все еще колеблюсь.

Хит вздыхает, но при этом слегка улыбается.

– Иди сюда.

Мне становится теплее, когда я приближаюсь к нему – обычным шагом, а не тем, что предшествует поддержке.

Он тянется ко мне, его руки скользят по моим бокам, а потом медленно – о, так медленно – он сгибает локти, поднимая меня, пока наши глаза не оказываются на одном уровне.

– Мои плечи в полном порядке.

Чего нельзя сказать о моем сердце. Насколько уверенно чувствуют себя его руки, настолько же неистово бьется мое сердце. И он просто держит меня на весу, как пушинку, словно готов держать целую вечность.

Лишь медленно затухающая улыбка на его лице выдает то, что он прилагает некоторые усилия. Улыбка исчезает, а я все болтаюсь в воздухе. И, когда его глаза устремляются к моим губам, я уже знаю. Знаю, что будет дальше, задолго до того, как он опускает мои ноги на землю, не отпуская меня. И, поднимая лицо, я знаю, что он боится не меньше моего.

В тот миг, когда его губы касаются моих губ, я чувствую, что снова отрываюсь от земли, только на этот раз мне кажется, что я отталкиваюсь ото льда, взмывая в прыжке. В этом парении такая же волнующая свобода и такое же ощущение правильности, та же усиленная страхом эйфория, убеждающая в том, что, даже если упаду, оно того стоит. На мгновение я забываю обо всем, проникаясь поцелуем, Хитом; мои руки поднимаются к его бицепсам, когда он сжимает мои ребра, посылая еще одну волну мурашек по моей и без того гусиной коже. Его губы будто скроены для моих губ, и я растворяюсь в этой смеси мягкости и силы, которую нахожу в его поцелуе, в нем самом. В чем-то настолько совершенном, что становится больно.

Но мгновение – это все, что дарует мне реальность, прежде чем оторвать мои губы от его губ с тихим вскриком, который не нуждается в объяснении. Этот волшебный момент уже искажается в моей памяти, чувство вины виснет гирей на руках и ногах, отбирает все тепло, которое я чувствовала в объятиях Хита.

– Мы не можем, – говорю я, заглядывая в его залитые лунным светом глаза и надеясь, что мои не выглядят такими же измученными. Я знаю, о чем он сейчас думает, потому что такие же мысли терзают меня.

Мой брат убил его брата.

Он не может быть со мной, не предав Кэла.

Рано или поздно он возненавидит себя за этот поцелуй.

И возненавидит меня за то, что я заставила его забыть, пусть ненадолго, о том, что ему не позволено испытывать ко мне нежные чувства.

Но он не отпускает меня. Его руки лежат на моих ребрах, как будто он готов снова притянуть меня к себе, и я осознаю, с тошнотворной уверенностью, что больше никогда не позволю ему поцеловать меня.

– Мне нужно идти. – Я чувствую, что должна освободиться от его рук. – Хит, ты же знаешь, что я вынуждена уйти. – Мой голос срывается.

– Я знаю, но… – Он хмурится, но не на меня, а скорее в мою сторону, словно не может до конца осознать, что произошло между нами или почему он не бежит от меня. Но я-то знаю, и это понимание разливается во мне, вызывая ощущение, будто я балансирую на краю обрыва.

– Я думаю, нам больше не следует этого делать, – говорю я, оглядывая поляну.

– Видеться или прикасаться друг к другу?

Я встречаюсь с ним взглядом.

– И то и другое.

Вспышка гнева пробегает по его лицу.

– Потому что я поцеловал тебя?

Я качаю головой, и это легкое движение, как и последующее признание, отнимает у меня все силы.

– Потому что мне понравилось целовать тебя.

Его грудь вздымается, когда он шумно выдыхает, и мне даже не верится, что он может испытывать облегчение от моих слов, но тут он говорит:

– Приходи завтра, хорошо? Я найду кого-нибудь, кто возьмет мою дневную смену, и мы встретимся и поговорим…

Я мотаю головой, пытаясь его перебить, ошеломленная тем, что приходится это делать. Нет ничего, что мы могли бы еще сказать, чего не говорили самим себе миллион раз. Разница лишь в том, что теперь нам пришлось бы выслушивать это друг от друга. И, если он не решается поставить точку, тогда я должна сказать то, чего он не может игнорировать.

– Завтра суббота. В этот день я навещаю брата.

Я уже не сплю, когда на следующее утро мама тихонько стучится в дверь моей комнаты. Этой ночью я почти не сомкнула глаз, а когда все-таки задремала, в считаные минуты меня снова разбудили кошмары.