Трафальгар. Люди, сражение, шторм - Тим Клейтон

энергичным капитаном. Сопровождаемый барабанщиком и флейтистом, Люка во главе своих офицеров прошел по батареям и был весьма удовлетворен, найдя моряков горящими желанием вступить в бой.

Позади «Редутабля» имелся еще один значительный разрыв. Дивизию вице-адмирала Игнасио де Алава должен был вести «Энтрепид», но Луи Энферне был далеко впереди от назначенной позиции, как и «Сан-Хусто», который должен был следовать за ним. Следующим в строю, но значительно увалившимся под ветер, был «Эндомтабль», мощный 80-пушечник. Он был на скорую руку отремонтирован в Тулоне в 1804 году, и от той чрезвычайной мобилизации, снабдившей неплохими командами линейные корабли «Буцентавр» и «Нэптюн», ему достались лишь отбросы. По мнению Вильнёва, это был прекрасный корабль с отвратительной командой. Затем шла «Санта-Анна» под флагом Алавы, ведущая связный строй из четырех кораблей. Окрашенная полностью в черный цвет, с недавно замененной медной обшивкой, она сохранила ядро обученной команды, которая состояла, вместе с приданной пехотой, из 1089 человек. Теоретически, на её вооружении находилось 112 орудий — тридцать 36-фунтовок, тридцать две 24-фунтовки, тридцать две 12-фунтовки и восемнадцать 8-фунтовок на квартердеке и баке, но фактически двенадцать 8-фунтовок были заменены на двадцать карронад. За «Санта-Анной» следовал 74-пушечный «Фугё» под командой великолепного Луи-Алексиса Бодуэна, подававшего большие надежды молодого офицера, поднявшегося из низов. Вильнёв считал, что судно нуждается в доковании, но экипаж на нем был превосходный. Бодуэна, инспектировавшего батарейные палубы и другие важные посты, встречали знакомые приветствия: "Да здравствует император!" и "Да здравствует наш бравый командир!" В кильватере за «Фугё» следовали «Монарка» и недавно построенный 74-пушечный «Плютон» под командой надежного и опытного бретонца Жюльена Космао-Кержюльена. Ядро его команды было сформировано из превосходных провансальских моряков. Он предупредил находившегося на судне сзади контр-адмирала Шарля Магона, что, если неприятель попытается прорвать строй впереди него или впереди почти неподвижного испанца «Монарка», он прибавит ход для предотвращения такой попытки.

«Альхесирасу» Магона следовало быть в центре своей дивизии в составе резервной эскадры, но после поворота на обратный курс суда полностью сломали строй, и Магону пришлось возглавить кучу беспорядочно и тесно столпившихся судов. Сзади него находился Дионисио Алкала Галиано на 74-пушечнике «Багама», несущего на борту восемьдесят орудий и десять карронад большого калибра. Эти двое во время военного совета чуть не устроили дуэль из-за оскорбленной национальной чести, но тут были вынуждены полагаться друг на друга в предстоящем сражении. Галиано мучительно сознавал, что в его команде из 690 человек было чрезмерно много сырых рекрутов сомнительного качества. Он приказал прибить испанский флаг к мачте гвоздями, чтобы никто не смог спустить его в знак сдачи, и поручил своему юному родственнику гардемарину Алонсо Бутрону следить за ним, добавив, что ни один Галиано никогда не сдавался, чего ждет и от самого Алонсо. Следующим был надежный Пьер-Поллен Гурреж на таком же надежном «Эгле» со своей драчливой командой "крепких парней". Испанский корабль «Монтаньес» вследствие столпотворения и отставания от продвигавшегося вперед «Альхесираса» не смог занять свое место и постепенно спускался на уровень «Эгля» и «Свифтсюра», находясь на ветре от них. Следующим судном в строю должен был быть элегантный испанец «Аргонаута», несущий 90 орудий, но он был обойден двумя французскими 74-пушечниками — «Свифтсюром» и «Аргонавтом».

Дивизия резервной эскадры под командой Магона была сгруппирована очень плотно, а вторая дивизия Гравины, хоть и в относительном порядке, располагалась слишком близко к первой, что затрудняло маневрирование. Впереди был «Сан-Ильдефонсо», за ним «Ашилль», следующим следовал флагманский корабль Гравины «Принц Астурийский». Он был до отказа набит вооружением: к штатным ста двадцати орудиям (калибром 32, 24 и 12 фунтов) было добавлено четырнадцать 48-фунтовых и шесть 24-фунтовых карронад на юте. Его экипаж составлял 1113 человек. Следующим шел «Бервик» и замыкал строй «Сан-Хуан-Непомусено» под командой бригадира Косме де Чуррука.

Теперь трудно понять, что собирался предпринять опытный адмирал Гравина со своим тактическим резервом. Его размер, вероятно, был предопределен с учетом количества британских вымпелов, а обнаружив их неожиданное увеличение на шесть единиц, Гравина, возможно, счел необходимым удлинить линию баталии. Вильнёв сигналил ему держаться ближе к ветру с тем, чтобы он мог прикрыть центр флота – предположительно для того, чтобы Гравина вступил в бой в нужный момент, имея преимущество в ветре позади траверза. Это в корне противоречило тактической доктрине испанцев. Усложненный испанский сигнальный код 1804 года под редакцией предположительно Эсканьо содержал правила борьбы с вражеским флотом, который атаковал, спускаясь по ветру, прорывал строй и затем ложился на параллельный курс подветренному флоту с его подветренной стороны, т. е. то, что они ожидали от британского флота. В таком случае передние корабли подветренного флота должны снизить ход, а замыкающие добавить парусов, повернуть под ветер, затем лечь на прежний курс, взяв, таким образом, противника в два огня. Гравина мог иметь в виду такой маневр, и в некоторых местах подобное имело место.

Несмотря на свои многочисленные проблемы и нерегулярности построения, Объединенному флоту удалось все же создать довольно сплоченную формацию. Частичные перекрытия, будь они случайными или намеренными, представляли собой серьезную проблему для прорвавших строй британских кораблей. Небольшое изменение направления ветра к западу, вкупе с идущей оттуда же зыбью, прогнуло линию в центре в виде подковы, что также представляло опасность для приближавшихся кораблей.

Только ближе к полудню всем на палубе «Виктори», откуда вместе с остальными хирург Битти наблюдал неприятеля,  стало окончательно ясно, что, "судя по сформированному ими компактному строю, они были полны решимости предпринять значительные усилия, чтобы восстановить в какой-то мере свою давно потерянную боевую репутацию". Именно этого желал Нельсон, но, ожидай он такой решимости, он, вероятно, по-другому построил бы свой флот для лучшего непосредственного огневого воздействия. Несколько раз Нельсон замечал Блеквуду и другим окружающим лицам, что неприятель "сохраняет лицо". Блеквуд в своих записях соглашался: "Я с сожалением наблюдал, как они хладнокровно ожидали атаки британцев".

Еще более беспокоящим фактором было отсутствие ветра, что делало выполнение плана Нельсона гораздо более рискованным мероприятием, чем при наличии оного. Его суда шли  слишком медленно. На опасной фазе сближения головные корабли могли понести тяжелые потери, и прицельный огонь вражеской артиллерии мог даже превратить их в неподвижные развалины. Как изложил это лейтенант линейного корабля «Конкерор» Гемфри Сенхауз, "равный по духу и морской и артиллерийской выучке противник мог бы уничтожить один за другим корабли, медленно продвигавшиеся вперед под действием слабого ветра и сильной зыби". Нельсон ставил на худшую морскую и артиллерийскую подготовку противника. Предыдущий опыт и знание